Погребенная лавиной вопросов, я даже не замечаю, как оказываюсь в просторной каюте, обустроенной для того, кто вынужден работать с документами. Большой стол с двумя голографическими проекторами, удобное массивное кресло, три стула попроще для посетителей, планетарные карты на стенах, вместо иллюминатора – объемная панорама нашего звездного скопления и целый стеллаж с накопителями, причем совершенно разных эпох.

Меня отпускают, оставив стоять посреди кабинета, но наручников не снимают. Да и сама охрана тоже остается, лишь отступает к стене, чтобы не мешать.

Не проходит и минуты, как проем раскрывается и в него, пыхтя от усердия, задом втискивается коротышка, а следом за ним и мой багаж, который он столь усердно тащит. Ну да, гравиталы выключились, когда контейнер упал на пол, а включить их снова этот Шарс не смог.

– Насилу дотащил, – натужно пыхтит смеска, утирая пот со лба. Смотрит на меня снизу вверх, прищуривая и без того маленькие глазки, и неприятно хихикает: – У тебя там булыжники, что ли?

– Вот это мы сейчас как раз и выясним, – отвечает приятный баритон, и Шарс, подобострастно согнувшись, быстро отступает, потирая руки. – Вы ведь не откажете и удовлетворите наше любопытство, Лин Эвон?

Милбарец, заложив руки за спину, останавливается напротив меня. Изучающим взглядом скользит по волосам, одежде, обуви. Снова возвращается к лицу и вопросительно поднимает одну бровь, потому что я молчу, соображая, как лучше поступить.

Имя он знает то, которое я Вирсу назвала. О содержимом контейнеров – вряд ли.

– А если откажу? – интересуюсь, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. Хорошо, что внутренняя дрожь пока еще не перешла на мышцы и не стала заметна.

– Откажешь? – хищно оскаливается Дацам. Наклоняется, приближая свое лицо к моему, и выдыхает: – Уверяю, не стоит. Пожалеешь.

Я невольно морщусь. Голос красивый, а изо рта воняет. Бедные девушки, которым не повезло обзавестись к нему привязкой… Как они удовольствие-то получали? Я, например, больше его провоцировать не хочу, на расстоянии безопаснее.

– Убедили. Открою.

Милбарец отстраняется, щелкает пальцами, и магнитные замки браслетов на моих запястьях выключаются – притяжение между ними исчезает, позволяя мне пользоваться руками.

Сняв блокировку на фиксаторах контейнера с одеждой, я отступаю, освобождая место бесцеремонно оттолкнувшему меня смеске. Он нетерпеливо подпрыгивает, словно торопя медленно поднимающуюся крышку, заглядывает внутрь и деловито принимается вытаскивать мои вещи.

Я смотрю на это спокойно. Ну одежда, что с того? Обычная, мужская, ничего в ней особенного нет. Обувь тоже отнюдь не женская. Средства гигиены стандартные. Я в этот контейнер сложила только то, что не вызывает ни малейших подозрений. А вот второй открывать мне категорически нельзя. Там не только мои сокровища, но и компромат: запасные накладки для мужского образа, платье, туфли и коса, сплетенная Сейлиссой из моих волос.

Дацам с любопытством следит за растущей на его столе горой тряпок. Заглядывает в глубину контейнера и хмурится, когда коротышка заканчивает и выразительно разводит руками.

– Второй, – резко приказывает, разворачиваясь ко мне.

– При всем желании не смогу, – со всей искренностью, на которую способна, принимаюсь врать. – На замке блокиратор, к которому у меня нет доступа.

– Н-да? – скептично хмыкает милбарец, но вместо того, чтобы и дальше давить на меня, обращается к своему помощнику: – Шарс, ты вроде спец по взлому?

– Ага, щас-щас, это мы быстро.

Коротышка суетливо снимает плащ, закатывает рукава, невесть из каких потаенных карманов своей одежды извлекает уйму мелких инструментов, а у меня холодеет в груди. Я никогда не видела, как срабатывают детекторы, настроенные на генетический контроль, но, судя по интонации, с которой Ваймон рассказывал о желающих попасть в старый замок, ничего хорошего с ними не происходило.

– Не надо! – невольно срывается с моих губ, но разве меня кто-то слушает?

Смеска лишь презрительно кривится, надевает очки-усилители на глаза и принимается копаться в устройстве. А через секунду его с такой силой отбрасывает от контейнера, что он буквально впечатывается в противоположную стену. Из приоткрытого словно от удивления рта течет струйка крови, глаза с обидой, но совершенно неподвижно смотрят в пространство.

Один из охранников бросается к нему, второй вскидывает оружие, а я сгибаюсь от боли, задыхаясь, потому что кулак Дацама врезается мне под дых. И тут же распрямляюсь и ударяюсь спиной о жесткую поверхность. Не по собственной воле – мужчина, ухватив меня за волосы, тянет вверх и припечатывает к стене.

– Что это было?! – орет оглушительно.

– Защита… – сиплю с трудом, потому что воздуха не хватает. – Я же предупреждал…

– Готов, – докладывает бросившийся к пострадавшему охранник, поднимаясь на ноги.

– Дихол! – шипит Дацам. Отпускает мои волосы, но лишь для того, чтобы ударить снова. На этот раз кулаком по лицу, потому что я на мгновение даже теряю сознание и прихожу в себя уже на полу.

– Я бы тебя прибил на месте, если бы не приказ, – зло цедит милбарец, нависая надо мной. – Поднять!

Теперь меня держат охранники, и это хорошо, потому что стоять мне совсем не хочется. Ноги подкашиваются, голова кружится, в ушах шумит, во рту неприятный соленый привкус…

– Что за защита? – не дает мне передохнуть Дацам. – Как она действует?

– Не знаю. – Язык ворочается с трудом, а отвечать надо. Иначе ярость, полыхающая в темных глазах, снова обратится в насилие. – Открыть сможет только тот, для кого груз предназначен.

– Кто именно?

– Я всего лишь курьер. Не знаю заказчика. На Шеноре меня должны были встретить… забрать контейнер…

Дацам скалится задумываясь. Видимо, не стыкуется у него в голове информация, полученная от меня, и какие-то другие сведения. Или наоборот? Вирс ведь наверняка сообщил милбарцу условия сделки. А что я ему сказала? «Организовать доставку небольшого груза, объемом в один стандартный контейнер, и сопровождающее его лицо на Шенор». То есть основная ценность – груз, а я действительно перевозчик.

Отступив к столу, Дацам резким движением сбрасывает мою одежду на пол.

– Убрать! – рявкает злобно. – А этого в камеру!

Он садится в кресло, и я успеваю заметить развернувшийся перед ним экран. Видимо, будет с кем-то связываться. Выяснять. Или отчитываться. Или инструкции получать. Впрочем, пусть что хочет делает, лишь бы не бил больше.

Почему-то болит бок, наверное, я упала неудачно, гудит голова, саднит скула, пальцы конвоиров больно впиваются в кожу. Церемониться со мной они и не думают, даже когда, преодолев целую анфиладу отсеков, вталкивают в совершенно темное помещение. И я снова падаю, не в состоянии подставить руки, которые снова прочно стянуты за спиной наручниками.