Как раз в этот момент вернулся Фергус с корзинкой, и удивленно вздернул брови. Джейми забрал у него корзину и поставил на палубу передо мной.

— Мне уже приходилось пользоваться этим средством, Сасснек, — сообщил он. — И оно действует куда лучше, чем ты могла бы подумать. Оно, конечно, не слишком приятно, особенно на лодке, да еще при всем честном народе, но что же делать, а? — Он положил ладонь мне на затылок и поднес чашку к моим губам. — Давай, глотай сразу, быстро. Ну же, тебе хватит одного глотка!

Я крепко-накрепко сжала губы; одного запаха, исходившего от чашки, было вполне достаточно, чтобы мой желудок вывернулся наизнанку, — тем более, что к острой табачной вони добавлялось еще и отвратительное зрелище противных коричневых крошек, плававших на поверхности жидкости (которую уже никто не решился бы назвать водой), и воспоминания о густых струях темно-коричневой слюны, которые капитан Фриман пускал за борт.

Но Джейми ничуть не интересовался моими возражениями и не намеревался меня убеждать. Он просто убрал руку с моего затылка и двумя пальцами зажал мне нос, и когда я поневоле разинула рот, чтобы вдохнуть, влил в него эту гадость из чашки.

— Мм…

— Глотай! — потребовал он, придавив ладонью мои губы и не обращая ни малейшего внимания на мои судорожные подергивания… ну, и… Он ведь был несравнимо сильнее меня, и не собирался отступать. Мне оставалось или проглотить эту дрянь, или задохнуться.

Ну, я и проглотила.

* * *

— Совсем как новое! — Джейми, полировавший серебряное колечко подолом своей рубахи, закончил работу и поднял кольцо вверх, любуясь его блеском в свете фонаря.

— Ну, зато обо мне такого не скажешь, — холодно откликнулась я. В данный момент я лежала на палубе, как безжизненная куча тряпок, — а палуба, несмотря на спокойную воду, упорно покачивалась подо мной. — Ты, Джейми Фрезер, есть не кто иной, как первосортный двуличный чертов долбаный садист и выродок, вот ты кто!

Он наклонился ко мне и отвел влажные волосы с моего лба.

— Ну, другого я от тебя и не ожидал. Однако если ты способна уже вот так ругаться, Сасснек, значит, пришла в себя. Отдохни немножко, ладно? — Он нежно поцеловал меня в лоб и сел на прежнее место.

Все еще слишком возбужденные, да к тому же уставшие от наведения порядка на разграбленном судне, остальные мужчины спустились в каюту, чтобы восстановить свои силы при помощи бутылки яблочной водки из запасов капитана Фримана, — он спас эту драгоценную бутылку от пиратов, опустив ее в бочку с водой. Маленькая чашка этого напитка стояла на палубе возле моей головы; но я пока что была слишком слаба, чтобы умудриться проглотить хоть что-то. Однако теплый фруктовый дух, исходящий от водки, действовал на меня утешающе.

Мы теперь шли под парусом; каждый из нас страстно желал как можно скорее удалиться от проклятого места, как будто поблизости от него на нас снова могли напасть. Лодка двигалась куда быстрее, чем при помощи шеста; облака мерзких насекомых, что постоянно роились вокруг фонаря, рассеялись, оставив после себя лишь отдельных полупрозрачных златоглазок, закрепившихся на верхушке мачты; их нежные зеленые тельца отбрасывали тонкие черточки теней. Из каюты донесся взрыв смеха, и Ролло, лежавший неподалеку от меня на палубе, отозвался на него низким рыком, — жизнь возвращалась в привычную колею.

Легкий, давно ожидаемый ветерок гулял по палубе, заставляя испаряться пот на моем лице и шевеля волосы Джейми, упавшие ему на лицо. Я видела маленькую вертикальную морщинку, залегшую между его бровями; Джейми по-особому склонил голову, что говорило о глубокой задумчивости.

Тут нечему было удивляться, причины для размышлений у него были. Ведь мы, если говорить честно, скатились от богатства — ну, по крайней мере, потенциального богатства, — к полной нищете, и все снаряжение нашей экспедиции сводилось теперь к мешку бобов и разгромленному ящику с медицинскими инструментами. И вопреки желанию Джейми явиться к дверям Джокасты Камерон отнюдь не нищими, мы именно в таком качестве и должны были до нее добраться.

У меня просто горло сжалось от сострадания к Джейми, раздражение тут же уступило место жалости. Ведь даже если забыть о сиюминутном, об оскорбленной гордости, — перед нами еще лежала и пугающая пустотой неведомая территория, именуемая «Будущее». Будущее и без того представлялось нам не слишком определенным, но все самые острые углы вопроса несколько сглаживались утешающим знанием того, что у нас достаточно денег, чтобы так или иначе достичь наших целей — даже если мы пока и сами толком не знали, в чем они состоят.

Пусть даже мы добирались до северных земель, как последние оборванцы, мы все равно ведь знали, что обладаем целым состоянием, вне зависимости от того, можно обратить его в деньги или нет. Я прежде никогда не считала себя особой, придающей слишком большое значение деньгам, но когда мое чувство безопасности, обеспеченности было сметено столь яростным ураганом, я ощутила совершенно неожиданный приступ отчаянного головокружения, как будто провалилась в глубокий-преглубокий темный колодец и летела вниз, не видя, за что тут можно зацепиться.

А что же теперь мог чувствовать Джейми, который опасался не только за мою и свою жизнь, но на котором лежала также ответственность за многих других людей? Ян, Фергус, Марсела, Дункан, жители Лаллиброха… да даже эта чертова зануда Лагхэйр! Я не знала, плакать мне или смеяться, вспоминая о деньгах, которые Джейми отослал ей; эта мстительная тварь теперь была в куда лучшем положении, чем мы!

При мысли о мести я ощутила новый укол в сердце, заставивший меня забыть все остальное. Хотя Джейми и не был особенно мстителен (для шотландца), все равно ни один житель Горной Страны не смог бы отнестись к подобной истории с молчаливым смирением; здесь ведь шла речь не столько о потере денег, сколько об оскорблении чести. И что он чувствовал, вынужденный отступить?

Джейми уставился на темную воду неподвижным взглядом, его рот был крепко сжат; может быть, он видел перед собой то самое кладбище, где, уступив опьяняющей сентиментальности Дункана, он согласился помочь Боннету сбежать?

И только теперь, с некоторым запозданием, мне пришла в голову мысль, что финансовый аспект неприятной истории едва ли уже был осознан Джейми, — его занимали куда более горькие размышления; ведь и в самом деле, он сам содействовал побегу Боннета от веревки палача, дал ему свободу, чтобы тот начал охоту на ни в чем не повинных людей. И сколько еще народу, кроме нас самих, может пострадать из-за этого?

— Тебе незачем винить себя, — сказала я, легко касаясь его колена.

— Кого же еще? — тихо откликнулся он, не глядя на меня. — Я ведь знал, кто он таков. Я мог предоставить этого человека его собственной судьбе, той, которую он заслужил, — но я этого не сделал. Я был просто дураком.

— Ты просто проявил доброту. Это не одно и то же.

— Почти одно.

Джейми глубоко вздохнул; воздух посвежел, насытился озоном… вот-вот должен был хлынуть дождь. Джейми потянулся к чашке с яблочной водкой и отпил, потом наконец в первый раз посмотрел прямо на меня, вопросительно подняв чашку.