что меня нет дома, поскольку я должен был быть на службе. Но накануне я допоздна возился с мотором “форда”, и начальник дал мне отгул.

В общем, 15 октября я сидел на диване в гостиной и изучал в газете киноафишу. Я хотел сводить Анхелиту, галисийку с необъятной грудью, на премьеру “Лучшего в жизни” – газета характеризовала картину как “занимательную историю, которая доставит вам удовольствие, развеселит и насмешит”. Это было как раз то, что надо, а кроме того, фильм шел в кинотеатре “Курсааль”, рядом с домом. Тут раздался звонок в дверь, и я, согласно версии капитана, переключился в режим шпиона. Возможно, поняв, что они меня не замечают, я перестал листать газету и немного пригнулся, чтобы голова не высовывалась из-за спинки дивана, но разве это шпионаж! Скорее, что-то вроде “нежелания выдавать присутствие”.

Я услышал, как открылась дверь в квартиру, а затем – пронзительный смех Монтойи.

– Капитан Хуан Амат Вилар! Здравия желаю! Поздравляю с повышением! – сказал Толстяк шутливо, как обычно говорят с близкими друзьями.

– Чему я обязан визитом столь высокопоставленной особы?

Иногда они в шутку, имитируя официальный стиль, называли друг друга на “вы”. Оба вошли в гостиную и сели за обеденный стол, ровно у меня за спиной.

– Я слышал, ты уже не министр.

– Правильно слышал. Каждый день придумывают новые должности. Сейчас я что-то вроде главы департамента в министерстве транспорта. Не спрашивай, что это такое, потому что я сам ни черта не понимаю. Думаю, этого не знает даже тот идиот, который меня туда пристроил. Дурдом.

– Хочешь чего-нибудь? Чай, кофе?

– Глоточек виски не помешал бы.

– О чем я только думаю! Уже одиннадцать утра. – Амат встал.

– Ты по-прежнему в форме, капитан. Я рад. Как у вас с парнишкой? Ладите?

– Надеюсь, что да.

– Пришлось потрудиться.

– Ничего особенного. А вот ему было непросто.

– Ты замечательный человек, Хуан. В виски ничего не смыслишь, но в остальном замечательный.

– В такое время всем нам нужна помощь и надежные люди.

– Лучше не скажешь, дружище. Как раз поэтому я и пришел.

Едва сообразив, что разговор предстоит серьезный, я засомневался, не лучше ли мне обнаружить себя. Достаточно было просто пошуршать газетой, но я этого не сделал. Монтойя захотел выйти на балкон, и я потерял нить разговора. Через несколько минут они вернулись в гостиную, Монтойя подлил себе виски.

Тут я хотел объявиться, притворившись, что только пришел, но, услышав первые фразы, решил не покидать укрытия.

– Так что же? Что скажешь, дружище?

– Не знаю, Монтойя. Это рискованно.

– Просто небольшая встреча. Я без проблем тебя включу в состав участников. Соберешь информацию и принесешь мне.

– Не люблю немцев.

– Думаешь, они нас любят? У нас просто общие интересы.

– Почему я?

– Ты же сам прекрасно сформулировал! Вот и мне нужна помощь, нужен надежный человек. Мы долго сидели в одной камере, Хуан.

– Я уверен, что есть и другие, кому ты доверяешь.

– Это вопрос не только доверия. У тебя есть нужные навыки. Я знаю, кто ты и что сделал для страны, прежде чем тебя арестовали. И сейчас я прошу тебя о том же.

– Ты хочешь, чтобы я предал…

– Думаю, не в первый раз… – Амат раздраженно фыркнул, и Монтойя торопливо исправился: – Ладно, ладно. Послушай. Прояви здравомыслие. Если ты любишь Испанию так же, как я, то знаешь, что ее нужно спасать от уготованной участи. Нас обманули, дружище. Дела у нас плохи. Хуже, чем когда-либо, и будут ухудшаться с каждым днем, пока этот фашист у власти. Он должен был уйти в отставку в тот самый день, как мы выиграли войну. Но люди теряют связь с реальностью, взобравшись на трон. Власть ослепляет их.

– Монтойя, мне это не нравится. Мы уже воевали с красными, а в итоге оба чуть не сгнили в корабельном трюме. Теперь это? А потом что?

– Потом, надеюсь, демократия, если сумеем все аккуратно сделать. Нужно видеть картину целиком. Видеть страну и ее будущее. – Монтойя все больше воодушевлялся по ходу собственной речи.

Я услышал, как виски снова плеснуло в стакан.

– Давно ты столько пьешь по утрам?

– Должность такая… Ну же, Хуан. Разве ты не видишь? Мы словно мухи, летающие над огромной кучей дерьма.

Амат зажег одну из своих сигарок. Он обожал курить эту дрянь, вонь от которой пропитывала одежду и занавески.

– Знаешь, кого расстреляли сегодня утром? – спросил Монтойя. – Официально еще наверняка не объявляют, конечно, но…

– Кого?

– Компаньса[27].

– Черт. Не может быть.

Последовало молчание, и я понял, что этот Компаньс, очевидно, был важным человеком. Наверняка я знал бы, о ком речь, если бы читал газету целиком, а не только киноафишу.

– Честно говоря, меня это не удивляет, – вымолвил Амат.

– А меня удивляет. Меня удивляет сам факт и отсутствие мозгов. У меня с ним были свои разногласия, но… расстреливать? Они что, совсем спятили?

– А чего ты ждал? Политика запугивания. Всегда такой была. Этим они посылают ясный сигнал. Если расстреляли председателя Женералитата Каталонии, могут расстрелять любого.

– Кажется, мир сошел с ума. Если он когда-нибудь был нормальным…

– Это не мир сошел с ума, а те, кто им управляет.

– Поэтому нам надо что-то делать. Мы не можем быть частью Оси. Страна не переживет еще одну войну, к тому же мирового масштаба.

– Знаю…

– Так в чем же дело? Волнуешься за парня? Возьми его с собой. Он уже не маленький.

– Ты думаешь, что предлагаешь?

– Ему полезно будет съездить куда-нибудь, развеяться…

– Нет.

– Хуан, парень спас нам жизнь и потерял отца, я понимаю, но…

– Сказал же – нет!

– Одним словом… Дело твое. Ты его… не знаю, ты его кто?

– Опекун.

– Ладно, прости. Я слегка на взводе. Единственное, что меня интересует, – ты берешься или не берешься?

– Монтойя, думаю, сейчас не лучший момент для…

– Знаешь, неважно, не отвечай сейчас. Сделай вот что. Обещай мне хорошенько подумать. Что бы ты ни решил, дай мне знать сегодня вечером. Хуан, просто маленькая встреча, и никому не нужно знать, что она была.

Монтойя поставил стакан на стол.

– Почему такая спешка?

– Потому что переговоры на носу. Лучший способ остаться незамеченными – воспользоваться встречей в Эндае на следующей неделе. Франко встречается с Гитлером. Доверенное лицо от немцев едет с ним.

– А мое прикрытие?

– Ты будешь в качестве осведомителя. Мы знаем, что в приграничной зоне скрывается несколько отрядов партизан. Будешь моим доверенным лицом, передающим информацию о положении дел на севере. Все законно, все по документам. Не как в старые времена, когда ты путешествовал инкогнито.

– Хорошо. Согласен.

– Отлично! Просто отлично. Спасибо, дружище. Я