и кирка скрылась в развевающихся складках черного «халата». Но цели достиг — Барыня вскрикнула и, прихрамывая, отступила за своих помощников.

Я нагнал побольше пыли в воздух, подцепил кости из гроба, паутину с потолка, осколки плиты и прочий мусор, формируя кружащуюся стену, и стал отступать к выходу. Помог распутаться Стече, который каким-то невообразимым акробатическим образом задушил «Воблу» стальным тросом, скрепляющим кандалы.

Мы выскочили в лабораторию, и пока Стеча штурмовал лестницу на выход, ломая дубовую дверь, я прикрывал отход. Перевернул стол, заткнув им дыру, свалил стеллаж и стал метать вниз все, что попадалось под телекинезную руку. Пробирки, папки, весы, гирьки, одна из которых успешно прилетела в лоб высунувшемуся с обрезом мужику.

В ответ началась пальба, а потом вскарабкиваясь по ступенькам, побежал черный туман. Дергался, расширялся, становясь выше и растворяя, как в кислоте, все мои преграды.

Ни о какой тишине речи уже не шло. На улице слышался рев моторок, короткие, отрывистые окрики в приказном тоне. Уже рассвело, но сквозь окошки пробивалось несколько прожекторов.

— Матвей, может, в тоннель? — спросил Стеча, прикрывая глаза от бьющего света. — Уйдем, как пришли?

— Не успеем, — я посмотрел на туман, пробравшийся в комнату, уже перекрывший подступы к тоннелю и бегущий в мою сторону, забрался на стол, перепрыгнул на следующий, а оттуда к Стече.

Призрачный коготь уже мерцал, теряя силу, но на последний удар его хватило. Я рубанул между створок, выше замочной скважины. И чувствуя сопротивление, повел клинок вниз. Сам придавил второй рукой и Стече еще кивнул, чтобы помог и не стеснялся. Чуть рука не отсохла, когда он, сложив свои «клешни» в замок, рубанул мне по запястью. Что-то хрустнуло, но не во мне, клинок провалился, разрывая язычок замка, и исчез.

Стеча распахнул двери и рванул наверх, а я обернулся в поисках Белки. Свистнул, нервничая, чувствовал слабое присутствие где-то рядом, но не мог найти. Прыгнул обратно на стол, раскидывая склянки, увернулся от сгустка не то вылетевшего из потайного хода, не то брызнувшего из колышущегося тумана на полу. Заметил горностая в кипе мусора на соседнем столе.

Аж сердце сжалось — зверек растерял весь свой призрачный лоск, помятый, весь в крови, ухо порвано, а один глаз заплыл в черноту. Белка стояла на краю стола, косилась вниз на черную волну и дрожащими лапками примеривалась к прыжку.

Ножка стола растворилась в кислоте, и столешница с хрустом накренилась ровно в тот момент, когда Белка, наконец, решилась и прыгнула. Но уже без шансов долететь до следующей опоры. Я психанул, напрочь забыл про новый навык, подтянуть стол и попробовать схватить сразу маленького фобоса. Рухнул на стол, давя склянки и больно прокатившись по старой счетной доске с толстыми костяшками. Зацепился ногой за ручку бокового ящика и в последний момент, сантиметрах в десяти от булькающий черноты, подхватил дрожащее горячее тельце.

Стол под нами просел, лишившись сразу всех ножек. А ближайший, с которого я пришел, покрылся черными пятнами и начал трескаться на несколько частей. Туман становился все выше и выше, черное озеро под ногами, и вонючие, пахнущие серой испарения под потолком, а из потайного хода появилась разгневанная Барыня. Держащая над головой черный сгусток в виде копья.

Я опять психанул. Задержал дыхание, в противовес выбрасывая вокруг себя силу ворчливого дедка. Лопнули стекла в окнах, а все еще уцелевшие стеллажи, шкафы и даже тяжелая ветвистая люстра — все рухнуло на пол. Дверь, которую мы ломали со Стечей, пулей выскочила из проема и, подняв волну брызг, рухнула мне под ноги. Прыжок, толчок и я уже на лестнице. В спину прилетел злобный окрик Барыни, но силы в нем уже не было.

Я запихнул Белку за пазуху и побежал наверх. Выскочил в помещение, по типу офисного, с невысокими перегородками между столами, стойкой ресепшена, на которой стоял кассовый аппарат и лежали какие-то папки. Не глядя снес все это, перепрыгивая через стойку, чуть не ослеп от яркого света, бьющего через раскрытые двери. Услышал крик, усиленный матюгальником: «Заря, выходить по одному! Перед дверью останавливаться, дверь под прицелом! Стволы выбрасывать, силу не применять! Шаг вправо, шаг влево — провокация, активируем магический излучатель без предупреждения».

Где-то я уже такое слышал. Голос похож на Исаева, значит, как минимум первая часть плана сработала. Хоть и криво — Барыня где-то сзади, Гидеон с Банши все еще в плену. Такое себе вышло, хотя Ларс Бейльштейн все перевешивал. Я чувствовал, что он рядом, чутка запыхался, но еще бодряком. Эх, мне бы таким быть в его годы.

Словно прочитав мои мысли, в голове пронеслось гаденькое с хитринкой: «А на черной скамье, на скамье подсудимых… слышь, шкет, давай всех завалим, а? Запихнем рупор ему в жопу, будет смешно хрюкать…»

Я приглушил желания деда, удивляясь, откуда он вообще такие слова знает. В воспоминаниях ничего такого он не показал, хотя это ничего и не значит. Про то, что делает формула, и чем он императорскому дому приглянулся, тоже ни слова не было.

Но мы его еще допросим, а пока я остановился, поправил ватник, стряхнув с плеча прилипшую паутину и гордо расправив плечи, сделал шаг вперед.

Руки поднял автоматически, закрываясь от бьющего в глаза света.

— Осторожней, в подвале Черная Барыня, — я сказал довольно громко, пока не понимая, к кому конкретно обращаться. — Она ослаблена, дожмите ее!

— А у нас тут Папа Римский, — послышался голос, в котором я узнал Пахома.

Я повернулся на голос и разглядел главаря Старой гвардии, смотрящего на меня через прицел «мосинки». Короткий диалог взглядами: «Щенок, ты покойник…» против нашего с Ларсом: «Мосинку тебе в жопу»...

Пахом дрогнул первым. Дернул спусковой крючок. Раздался выстрел, звон разбитого стекла — пуля пролетела у меня над головой и резкий всхлип Пахома, получившего прикладом по лицу. Крик Исаева: «Не стрелять», потонул в залпе Старой гвардии, но я к этому моменту был уже за стойкой регистрации.

Один ствол телекинезом удалось отвести, да еще нос Пахому сломать прикладом, но больше лезть на рожон не хотелось. Я покосился на дверной проем, на серые испарения, поднимающиеся из подвала, и потянулся к Белке. Уже вполне ожившей на дармовой силе. Сверился с ним, что он знает направление, и отправил к Гидеону.

— Матвей, выходи и не делай глупостей, — прогремел рупор, когда выстрелы стихли. — Это Исаев. Сдавайся, дом окружен! Стрелять никто не будет.