Но в здешние места я влюбилась. В кампусе много старинных саманных зданий. В пустыне красиво, и горы здесь есть. Конечно, не такие, как Анды, но по своим меркам – огромные. Зубчатые и скалистые. Дура я, дура… они так и называются – Скалистые горы. Воздух чистый, прозрачный, по ночам холодно, звезд – миллионы.

Мой гардероб тут не к месту. Одна девушка даже сказала мне, что здесь никто так не “наряжается”. Наверно, придется купить белые гольфы, и широченные юбки-солнце, и синие джинсы. Вот что я скажу: девушки выглядят кошмарно. Но мужчинам это идет – в смысле стиль кэжуал, сапоги.

А еда… я к ней никогда не привыкну. На завтрак – хлопья, кофе слабый, как чай. А днем, когда я настроена пить чай, здесь подают обед. Когда я настроена обедать, в общежитии время тушить свет.

В этом семестре я не смогла попасть на семинар Рамона Сендера[166]. Придется ждать до следующего. Но он встретился мне в коридоре! Я ему сказала, что Cronica del Alba – моя любимая книга. Он сказал: “Да, но вы такая юная”. Он такой, каким я его воображала, но только совсем старый. Настоящий испанец, надменный, величавый…

* * *

Дорогая Кончита!

Я устроилась на работу, можешь себе представить? На полставки, но все-таки… Я корректор в университетской газете The Lobo[167], она выходит раз в неделю. Работаю три дня в неделю по вечерам в корпусе журналистики, рядом с общежитием. Мне даже дали ключ от общежития, потому что в восемь входную дверь запирают, а я работаю до одиннадцати. Наборщик – старый техасец Джонизи, заведует линотипом. Это просто чудесная машина, состоит из тысячи деталей и шестеренок. Буквы отливаются из расплавленного свинца. Джонизи вводит в машину слова, а они дребезжат, поют и гремят и выходят наружу горячими свинцовыми строками. И кажется, что любая строка очень важна.

Он меня многому учит: как сочинять заголовки, как отличать хорошие статьи, чем они хороши. Вечно меня дразнит, разыгрывает, чтобы я не зевала. Вставляет в середину статьи про баскетбольный матч что-нибудь вроде “В низовьях реки Суони”[168].

Иногда заходит один мужчина, Джо Санчес, приносит Джонизи тексты и пиво. Он пишет очерки и спортивную хронику. Он тоже студент, но намного старше моих однокурсников, потому что ветеран, попал сюда благодаря “Закону о военнослужащих”[169]. Рассказывает нам про Японию: он там служил в медсанбате. Похож на индейца, волосы у него блестящие и черные, длинные, зачесанные в “утиный хвост”.

Извини, я уже начала употреблять выражения, которых ты никогда не слышала. Почти все мальчики тут стригутся под ежик – практически бреют головы. У некоторых волосы подлиннее, зачесанные назад, и это похоже на утиный хвост.

Я очень скучаю по тебе и Кене. Я пока ни с кем не подружилась. Я не такая, как все, – я же приехала из Чили. Мне кажется, меня считают воображалой, потому что я не откровенничаю. Я пока не понимаю их юмора, стесняюсь из-за того, что у них много шуточек и намеков насчет секса. Незнакомые люди готовы рассказать тебе всю свою жизнь, но они не такие эмоциональные, как чилийцы, не такие сердечные, и у меня все равно не появляется ощущение, что я их теперь знаю.

Все эти годы, пока я жила в Южной Америке, я рвалась на родину, в США, потому что у нас демократия, а не просто общество из двух классов, как в Чили. Но тут определенно существуют классы. Девушки, которые вначале были со мной любезны, теперь смотрят свысока, потому что я не соревновалась за вступление в студенческое землячество, потому что я живу в обычном общежитии. А некоторые землячества считаются “лучше”, чем другие. “Лучше” – значит “богаче”.

Я обронила в разговоре с Эллой, моей соседкой по комнате, что Джо – тот, репортер – остроумный и милый, а она сказала: “Да, но он же мексиканец”. Он не из Мексики, просто здесь так называют всех из испаноязычных семей. В университете совсем немного мексиканцев, если сравнить с тем, сколько их тут вообще живет, а негров тут учится не больше десятка.

Журналистика у меня идет хорошо, преподаватели замечательные, они даже похожи на газетчиков из старых фильмов. Но у меня какое-то странное чувство. Я выбрала журналистику, потому что хотела стать писательницей, но в журналистике главное – выкинуть из текста все стоящее…

* * *

Дорогая Кончита!

…Я несколько раз ходила в разные места с Джо Санчесом. Ему дают бесплатные билеты на всякие концерты и мероприятия, чтобы он их освещал. Он мне нравится, потому что всегда говорит то, что думает, а не то, что принято. Тут очень круто любить Дейва Брубека – это джазист такой, но Джо назвал его в своей рецензии слабаком. Все жутко возмущались. А Билли Грэм… Ты католичка, и мне трудно объяснить тебе, что такое “проповедник-евангелист”. Он говорит – орет – о Боге и о грехе, пытается всех убеждать, чтобы они посвятили свою жизнь Иисусу. Все мои знакомые думают, что этот тип чокнутый, охочий до денег и безнадежно пошлый. А Джо написал колонку о его мастерстве и могуществе. Получилась колонка о вере.

После концертов мы ходим не в те кафе, где оттягиваются студенты, а в маленькие рестораны в южной долине, или в мексиканские бары, или в ковбойские. Уезжаем на машине высоко в горы или далеко в пустыню, идем пешком за много миль, карабкаемся вверх по склонам. Он не пытается меня “лапать” (atracar), а все другие парни здесь – еще как пытаются, постоянно. Когда он говорит мне: “До скорого”, просто дотрагивается до моей щеки. Однажды поцеловал мои волосы.

Он не ведет разговоров ни о жизни, ни о концертах, ни о книгах. Он мне напоминает моего дядю Джона. Рассказывает истории про своих братьев, или про деда, или про японских гейш.

Он мне нравится, потому что со всеми разговаривает. Искренне хочет знать, что у всех вокруг на уме.

* * *

Дорогая Кончита!

Я бываю в обществе с мужчиной, у которого очень тонкий вкус, его зовут Боб Дэш. Мы ходили на спектакль “В ожидании Годо” и на итальянский фильм – названия я не запомнила. Он похож на красивого писателя с книжной суперобложки. Трубка в зубах, пиджак с кожаными заплатами на локтях. Живет в саманном доме, где полно индейских горшков, ковров и современной живописи. Мы пьем джин-тоник с лаймом, слушаем музыку – например, “Сонату для двух фортепиано и ударных” Бартока. Он много говорит о книгах, о которых я никогда не слыхала, дал мне почитать десяток книг… Сартр, Керкеггор (так пишется?), Беккет, Т.С. Элиот и еще куча. Мне понравилась поэма “Полые люди”.

Джо сказал мне, что “Полые люди” – это про Дэша. Не понимаю, почему он так недоволен тем, что я куда-то хожу с Бобом или просто пью с ним кофе. Говорит, что не ревнует: ему просто невыносимо думать, что я превращусь в интеллектуалку. Говорит, что в качестве противоядия мне нужно слушать Пэтси Клайн и Чарли Паркера. Читать Уолта Уитмена и “Оглянись на дом свой, ангел” Томаса Вулфа.