— Что повелишь нам теперь, сын Дракона? — спрашивал у Синь-Хо «князь» пекинских нищих, главный руководитель всего сброда, наиболее заинтересованного в начавшейся смуте. — Приказывай, и мы готовы повиноваться!

Синь-Хо, слушавший дотоле с опущенными в землю глазами, поднял голову и окинул единомышленников гордым взглядом.

— Наступает великое время, братья, — проговорил он. — Пробил час нашей мести. И ничто не отвратит нас от нашей святой цели. Мы должны двинуться на врага и освободить от него нашу Родину. Я обошёл все земли Китая от востока на запад и от севера на юг, и везде верные готовы сбросить с себя ненавистное иго иностранцев. В Шандуне, занятом немцами, в Лиантонге у русских, в Куанг-Сю — везде ждут знака Из Пекина, чтобы начать великое дело. Мы здесь должны подать этот знак. Всё готово, но не нужно торопиться, и наше решение должно быть обдумано, а не принято наугад.

— Говори, говори, сын Дракона, что думаешь ты? — раздались голоса.

— Наш великий патриот князь Туан, верховный глава «И-хо-туана», уполномочил меня сказать каждому из вас, что гнев Дракона и месть его должны быть направлены не на европейцев, а на тех, кто, преступая все законы, отказался от Родины, от веры своих отцов и стал рабом пришельцев. Я говорю про тех недостойных наших соотечественников, которые продались белым дьяволам и держат их сторону. Они прежде всего достойны наказания... Пусть же оно и падёт на их головы.

— Но иностранцы? Разве мы должны оставить их ненаказанными?

— Божественный Кон-Фу-Цзы говорит: «Прежде чем наказывать, прими все меры для исправления провинившегося и казни его только тогда, когда твои попытки не будут иметь успеха!». Так говорит мудрейший из мудрецов, и мы должны следовать его указаниям и в нашем великом деле.

— Что же делать нам? Как заставить европейцев убраться из нашей страны? — выступил глава нищих. — Никто из них не согласится нас слушать, никто из них не примет наших наставлений...

— Не нужно увещеваний! — отвечал Синь-Хо. — Есть средство, которое может подействовать на них...

— Назови его...

— Страх!

Собравшиеся смолкли, очевидно, не совсем уразумев сказанное.

Ты, сын Дракона, говоришь о страхе, выступил старик-боксёр. — Но разве иностранцы боятся чего-либо? Не лучше ли сразу покончить с ними?

— Нет! — резко отвечал Синь-Хо. — Это невозможно. Мало того, это бесполезно. Мы без малейшего труда можем взять всех их и предать самой лютой смерти, но что же из этого? Будут истреблены живущие среди нас теперь, на их место явятся другие. Они приведут своих солдат и разорят нашу страну, мстя за гибель своих. Этого не хотят ни «сын Неба», ни мудрая Тце-Хси. Китаю пока ещё не под силу борьба со всеми народами. Поэтому нужно попугать их ужасами грозящей им участи, но оставить им жизнь. Страх перед смертью заставит их покинуть нашу страну, и дело уже наших мандаринов будет не пустить их обратно... Но те из наших соотечественников, которые изменили своей Родине, да погибнут! Истребляйте их, и да не родится жалость к ним в сердцах ваших... Помните это!

Синь-Хо не успел докончить речь, как в кумирню вбежал молодой боксёр. На лице его ясно отражался испуг.

— Спасайтесь! — кричал он. — Белые дьяволы идут... Они вооружены, и вам грозит гибель. Белые дьяволы окружают этот храм.

Лицо мрачного Синь-Хо загорелось гневом.

— Как они смеют распоряжаться так! — воскликнул он. — Кто дал им право нападать на китайский народ, который не сделал им ещё никакого зла! Разве Пекин уже завоёван, что они хотят ввести в нём свои порядки?..

— Их немного, сын Дракона! — воскликнул молодой боксёр, принёсший весть о приближении европейцев. — Прикажи, и мы сметём их всех с лица земли.

Синь-Хо на мгновение задумался.

— Нет! — сказал он. — Хотя пробил час, но в чаше нашего долготерпения есть ещё место для нескольких капель... Нужно подождать... Разойдитесь, братья, и будьте готовы действовать по первому знаку...

В одно мгновение кумирня опустела. Да и пора было. Отряд из нескольких десятков французских, германских и итальянских матросов быстро окружил её. Намерения европейских моряков были далеко не из мирных. Они шли в грозном молчании, держа наперевес ружья с примкнутыми штыками. Изредка только раздавалась команда офицеров.

Никогда и нигде ещё на белом свете не совершалось ничего подобного. В незавоёванной столице государства, которому даже и войны объявлено не было, распоряжались не его правители, а никем не уполномоченные чужаки, распоряжались, грозя ослушникам в случае неповиновения вооружённой силой, в полной уверенности, что именно так и следует поступать...

И кто же были от и люди?

Да те самые, которые всегда провозглашали, что «сила не право», кто выше всего ставил «свободу человека», «демократию» и постоянно твердил о том, что мир держится на трёх великих устоях: свободе, равенстве и братстве.

С великой гордостью следует отметить, что среди этих своевольников не было ни одного русского.

Пришли эти люди, заняли кумирню и, не найдя там никого, с торжеством как «победные трофеи» захватили кучу красных тряпок, которыми украшали себя, в отличие от всех остальных, боксёры. С этими трофеями все отряды и разошлись по своим посольствам.

Но ответ не замедлил последовать.

Едва только начало темнеть, как почти около самого иностранного квартала в Ха-Дамынской улице Маньчжурского города вспыхнул пожар...

Горела протестантская часовня.

Это Синь-Хо и его друзья отвечали европейцам за их легкомысленную выходку.

Пожар был пустяшный, но в европейском квартале начался переполох.

— Вот то, чего я более всего опасался! — говорил полковник Шива, собрав около себя кружок европейцев. — Теперь следует принять все меры безопасности. Ужасы близки...

— Но что? Что нам грозит? — сыпались тревожные вопросы.

— Я получил сведения, что боксёры явятся сегодня в ночь выгонять нас: так решили их вожди.

— Полковник, вы знаете всё, что делается здесь; скажите, неужели же высшее правительство Китая бессильно против этого сброда?..

— Не бессильно, но оно не имеет желания останавливать это движение.

— Чем мы провинились перед ним?

— Вероятно, у императрицы и Туана создалась строго определённая цель. Мой совет — принять все меры предосторожности и прежде всего забаррикадировать улицу с обеих сторон. Всё-таки — хоть какая-то защита...

Этому совету поспешили последовать. На конечных пунктах Посольской улицы: у русской миссии с западной стороны и у итальянской — с восточной, из первых попавшихся материалов брёвен, досок, пустых бочек и телег — были сооружены баррикады, за которыми укрылись отряды моряков, готовых встретить врага и дать ему отпор, если только тот посмеет сделать решительное нападение.