– Не делай вид, что ты не понимаешь, о чем я, – процедил Щучка сквозь зубы, но все его, конечно, услышали. Маша побелела от ненависти и омерзения.

– О чем вы? Вы о том, что Гончаров разорвет с вами контракт, если я не стану с ним спать, да? – крикнула Маша. – Вы это имеете в виду? Что вы меня ему продали, да? Что вам предложил Гончаров за мой перевод? А вы знаете, что это незаконно?

– Прекратите! – прошипел Борис Яковлевич. – Пройдите в мой кабинет.

– Ну уж нет! – Громкий возглас перекрыл все остальные звуки, но на этот раз голос принадлежал не Маше. – Никуда мы не пройдем. Борис, ты чего нес тут только что, а?

– Николай Николаевич? – проблеял Щучка, ошалело таращась на Гончарова, бог весть откуда взявшегося в коридоре.

– Мне кажется или ты всерьез сказал Марии Андреевне, что я предлагал вам заказ в обмен на ее благосклонность?

– Коля, ты погоди… – пробормотал Щучка, но Гончаров подошел и схватил его за лацканы пиджака.

– Ты говорил ей это? Ты, паскуда в пиджаке?! Ты меня за кого вообще принимаешь? Я ж тебе никогда ничего подобного не предлагал!

– А зачем бы ты ее тогда забрал к себе?! – промямлил Щучка, и тут случилось то, чего никто никак не ожидал, но воспринял как полнейшее чудо и доказательство существования бога на земле. Ко всеобщему ликованию, хоть и хорошо скрываемому всем дружным коллективом, Николай Гончаров размахнулся, залепил роскошным хуком справа по челюсти Бориса Яковлевича Щучки.

– Господи, вы что! – закричала Маша непроизвольно.

– Ничего! – крикнул Гончаров. – Просто выдаю ему по заслугам. – И Николай снова бросился на Щучку. Маша, не успев даже подумать до конца, бросилась наперерез и схватила Николая за руку. Это было, как если бы котенок повис на раскачивающейся ноге, и Гончаров почти не заметил разницы. Его рука полетела вперед вместе с Машей. Раздался крик, и только в последний момент Гончаров остановился, заметив перепуганное до смерти девичье лицо. Маша отлетела в сторону и приземлилась пятой точкой на пол. Щучка растерянно смотрел на происходящее, а потом принялся отползать, опасаясь продолжения возмездия со стороны Гончарова.

– Маша, не лезь, – гаркнул Гончаров.

– Но я имею полное право лезть! Ты бьешь его, но кто даст тебе кулаком по лицу?

– Что? – изумленно переспросил Гончаров.

– Идите вы оба к черту! – воскликнула она, потирая ушибленный бок. Степка бросился к ней и помог подняться на ноги.

– Что здесь происходит? – Растерянный голос Роберта Левинского прервал звенящую тишину.

Через несколько минут все в просторном офисе архитектурного бюро стало возвращаться к своей норме или, по крайней мере, к ее видимости. Сотрудники, конечно, продолжали кто вполголоса, а кто и во всю мощь голосовых связок обсуждать произошедшее, но понять до конца никто ничего не мог.

Маша Кошкина, Гончаров, Щучка и Роберт Левинский сидели в офисе Бориса Яковлевича, разбросанные довольно-таки далеко друг от друга за большим овальным столом, и молчали. Гончаров сверлил горящими глазами Машу, но та прилагала огромные усилия, чтобы не реагировать на этот откровенный вызов. Каждый взгляд на его лицо, эти резкие черты, это упертое выражение лица, сжатые челюсти – и перед ней неминуемо появлялся его образ из прошлой ночи. Спутанные волосы, его лицо – так близко, он целует ее. Его руки такие сильные и жадные, в его объятиях чувствуешь себя совершенно счастливой.

Не смотреть, нельзя смотреть в его сторону.

Незапланированное совещание повел Борис Яковлевич, как человек более привычный к такой нагрузке и к тому же наделенный полномочиями. Он обвел всех мрачным взглядом, а затем нажал кнопку на селекторе.

– Четыре кофе нам принеси, Жанна. И перекись водорода, – сказал он.

– Борис Яковлевич, перекиси у нас нет, за ней идти надо.

– Тогда сначала кофе, а затем пойди за перекисью в аптеку. – И Борис Яковлевич приложил платок к уголку разбитой губы. Борис Яковлевич всегда очень беспокоился о своем здоровье.

– Я жду, – жестко бросил Гончаров.

– Николай! – взвизгнул, как от боли, Щучка. – Я же просто неправильно понял.

– Ты меня чудовищно понял, – зло бросил он.

– Любой бы вас так понял, – едко возразила Маша со своего места. – Меня просто незачем было брать на такую должность.

– Это не так, – вступился за нее Роберт. – Вы очень талантливая девушка. Вас можно взять на любую должность.

– Как ни странно, я совершенно согласен с Робертом. Хотя это для меня нетипично, но тут вы совершенно правы, – кивнул Николай. – Поэтому, Борис, изволь принести извинения. Официальные.

– Это лишнее, – смутилась Маша.

– Правда? – обрадовался Щучка, которому и так уже на сегодня досталось с горкой. В этот момент в комнату зашла Жанна, балансируя с подносом в руках. Первым, хотя Жанна и стояла прямо рядом с Машей, она поставила чашку с кофе Гончарову. Затем – Левинскому и Щучке. Только потом она грохнула чашкой с капучино рядом с Машей, но той уже было совершенно безразлично, кто и что о ней тут думает.

– Не нужны мне извинения. Мне нужны рекомендации, если это вас не затруднит.

– Ах да, вы же увольняетесь! – обрадовался Щучка, теперь уже никоим образом не возражая против такого поворота событий. – Самые лучшие рекомендации.

– Но ты не можешь уволиться! – возмущенно воскликнул Гончаров. – Маша, посмотри на меня.

– Почему? – с болью в голосе спросила она. – Почему я не могу уволиться?

– Потому что, Маша, этот парк без тебя пропадет. Твои проекты – они не будут доведены до конца. Тебе звонил архитектор из Сочи, он очень заинтересовался твоими идеями, прилетает в конце недели. Ты должна с ним встретиться, но как ты сделаешь это, если ты уволишься?

– Ты что, хочешь сказать, что тебя волнуют мои проекты? Да ерунда все это! – возмутилась Маша. Гончаров огляделся, недовольный тем, что рядом находятся нежелательные свидетели.

– Вы не могли бы оставить нас одних? – спросил он, но Маша категорически замотала головой.

– С чего бы? Мы же разговариваем о работе?

– Ты невозможный человек, ты знаешь это? – спросил Гончаров после долгой паузы.

– Можешь уволить меня, если хочешь, – пожала плечами Маша.

– Нет уж. Маша, меня очень волнуешь ты. И это правда, ты мне нравишься! – сказал он, отчего Щучка привстал в своем кресле, иррационально опасаясь, что, если разговор пойдет в этом направлении, ему снова могут заехать в челюсть. А он еще первый удар не обработал перекисью водорода.

– Отличное начало! – фыркнула Маша.

– Именно так. Давай начнем сначала, Маша. Ты мне нравишься, я жить без тебя не могу. Я, наверное, влюблен по уши, если уж называть вещи своими именами. Мне сложно говорить об этом…