– Норку. Сапфировую, – сказал Хабибуллин приказным тоном.

И мне стали выносить шубы. Никого не волновало, что запачкано платье, что вид у меня какой-то взъерошенный. Сам хозяин магазина крутился вокруг, сдувая невидимые пылинки, а я чувствовала себя королевой…

Четвертая шуба села так, словно была сшита на меня. И это поняли все.

– Мы берем, – сказал Камиль.

Шуба стоила шесть тысяч евро. И я еще получила подарок от магазина: норковую шапочку-котелок как раз моего размера. Шубу упаковали в специальный пакет, донесли его до машины, поставили там на заднее сиденье, и мы отбыли в направлении виллы. Правда, по пути остановились у небольшого открытого кафе. Камиль сказал, что там продают обалденные пирожные. Он сам, по его словам, всегда там останавливается выпить кофе и съесть пирожное. Но тут он взял коробку домой.

Дети уже волновались.

Услышав шум машины, выбежали на улицу.

– Мама, что с тобой? – Витька первым заметил грязное и даже порванное в одном месте платье. Ссадины мне обработали в больнице. Но скрыть-то их было нельзя.

– Дядя Камиль, что у вас с лицом? – спросила Катька.

И тут я впервые внимательно посмотрела на Хабибуллина. По всей вероятности, это я постаралась своей сумочкой. У Камиля была разбита губа и порезана щека. Когда он сидел в профиль в машине, я на них не смотрела – сидела с другой стороны, потом в магазине… была занята собой. В больнице… Я совсем не думала о нем. Думала о себе. Но ведь ему тоже больно.

– Мы попали в небольшую аварию, – ответил за нас двоих Камиль. – Так что сами приготовьте ужин, а то мама плохо себя чувствует.

Дети вошли в дом вместе с нами, расспрашивая об аварии. Камиль что-то отвечал, придумывая на ходу.

– А что вы купили? – Катька повисла на руке Камиля, который нес пакет. – Это нам подарок?

– Нет, это маме, – сказал Хабибуллин и повернулся ко мне. Примерь-ка еще разок. Пусть дети посмотрят. А после ужина съедим пирожные.

Я примерила. Катька с Витькой раскрыли рты. Камиль расположился в кресле. Я встретилась с ним взглядом. Сейчас его темные глаза ничего не выражали. Я подошла к нему, нагнулась и поцеловала в раненую щеку.

– Больно? – прошептала одними губами.

– Щекотно, – сказал он громко, потом предложил сходить искупаться. – Для твоей головы хорошо будет, – добавил с усмешкой. – Правда, холодная прорубь тебе бы лучше подошла.

– И мы пойдем! И мы! – завопила Катька.

– А потом вы приготовите ужин. – Камиль ткнул в нее указательным пальцем.

– Посмотрим, – кокетничала с ним Катька, строя глазки.

Я отправилась наверх переодеваться. Шубу мы снова упаковали в пакет, и Витька вызвался помочь отнести ее наверх.

Зайдя в комнату, сын плотно притворил за собой дверь и приложил палец к губам. У меня тут же упало сердце.

Сын извлек из кармана шорт небольшую записку и протянул мне.

Я раскрыла ее. Витька наблюдал за мной без тени улыбки.

Этот почерк я знала прекрасно, несмотря на то что не видела уже много лет, но я помнила, как бывший муж переписывал у меня конспекты и как оставлял мне записки на кухонном столе. В них всегда было по несколько ошибок.

Лешкина грамотность и теперь оставляла желать лучшего.

«Буть остарожна с Камилем. В Питере позвани по телефону…»

– Он просил сразу же уничтожить, как прочитаешь, – прошептал сын. – А телефон перепиши в книжку.

Я быстро извлекла записную книжку из сумочки, номер записала на последней странице без каких-либо пояснений. Правда, поняла, что это сотовый. Затем записку разорвала, а мелкие кусочки бросила в мусорную корзину.

– Откуда она у тебя? – спросила я одними губами, доставая купальник.

– Папа приходил, – так же, одними губами, прошептал Витька. – С бородой. Мы на пляж вышли искупаться, когда проснулись, а там он. Катька его не узнала. Она, наоборот, мне кричала, что ты говорила: не разговаривайте с незнакомыми. Но он вроде как дорогу спрашивал к вилле Ивановых. А потом мне эту записку вручил и подмигнул. Катька не видела. И сказал, чтобы я тебе отдал ее без Хабибуллина и чтобы мы скорее отсюда уезжали.

Я без сил опустилась на кровать. Витька сел рядом, обнимая меня за плечи.

– Мама, неужели дядя Камиль плохой? – спросил сын.

Я не знала, что и думать. Теперь я вообще ничего не понимала.

Но, значит, бывший мне не померещился? С бородой? И что он там делал?!

Я закрыла лицо руками.

– Мама! Мама! Не плачь! – стал теребить меня Витька, а потом выдал: – Мне дядя Камиль нравится больше, чем папа.

Я молчала.

– Мама, а мы тут долго жить будем? – не отставал Витька.

– Не знаю. Спроси у дяди Камиля.

В дверь постучали, и послышался голос Хабибуллина:

– Эй, вы там что, заснули?

– Иди, Витя, мне надо переодеться, – шепнула я сыну и добавила: – Ты – молодец. Сделал все правильно. Никому не говори про папу. Я… сама еще не разобралась.

Витька кивнул многозначительно и вышел из комнаты. Вместо него зашел Камиль. Сразу же заметил, что у меня глаза опять на мокром месте.

– Да успокойся ты наконец. – Он крепко обнял меня и прижал к себе. – Все будет хорошо.

– Камиль, что это были за деньги? – спросила я.

– О, Аллах! Нефтяные, конечно. Какие у меня еще могут быть деньги?

– А при чем тут я?

– Долго объяснять, – ушел от ответа Камиль. – И вообще, это не женское дело!

Я опять хотела открыть рот, но Камиль не дал мне ничего сказать, уверяя, что со мной и с детьми все будет в порядке, если я буду делать то, что он говорит. После этого бросил через плечо:

– Одевайся! И поторопись! Жду тебя внизу!

Я бросила взгляд на мешок с шубой за шесть тысяч евро и надела купальник.

* * *

Мы великолепно поплавали, мне стало лучше, голова совсем прошла. На вилле, пока Витька с Катькой что-то мудрили на кухне, я приняла еще таблетку анальгина. Слабое сотрясение, наверное, все-таки было, несмотря на то, что сказал врач. Камиль внизу смотрел местные новости. Я вспомнила, что обещала каждый вечер звонить Сергею Сергеевичу. Но как я позвоню при Камиле? Или, наоборот, стоит сказать, что у меня в Питере есть человек, который примет меры, если я вдруг не прорежусь в оговоренное время? Вдруг Хабибуллин оставит свои дурацкие шуточки? Если это, конечно, шуточки.

Я спустилась вниз, подумывая, что часть денег стоит потратить на обновление гардероба, но, глядя на Камиля в шортах и майке, решила, что я в шортах тоже смотрюсь прекрасно и для Хабибуллина не надо надевать вечернее платье.