А Лешка довольно вежливо (на него не очень похоже) предложил мне встретиться завтра днем, предварительно уточнив мои планы. Услышав, что я с утра намерена везти детей на дачу, сказал, что встретит меня на трассе вечером, когда я буду возвращаться в город, и мы вместе заедем в какое-нибудь кафе, где и поговорим. Он назвал развилку, у которой будет ждать меня в восемь вечера.

Потом взял с меня клятву, что я никому не скажу, что он жив.

– Леша, ты о матери-то хоть подумал? Она у меня была сегодня. Почернела от горя!

Леша выразился так, что все тирады его любовницы показались мне невинным детским лепетом.

– В чем дело? – резко спросила я.

– Я тебе все объясню завтра. Только умоляю, Оля: никому ни слова! Никому! Ни одной живой душе. Мне очень нужна твоя помощь. Очень! Мне не на кого рассчитывать. Мне не на кого положиться!

– Но Надежда Георгиевна… – не могла успокоиться я.

– Это дьявол в юбке! Она совсем помешалась на своих любовниках! Я прикончил одного, она тут же завела другого! И она отписывает им по целому состоянию! Оля, ты даже не представляешь… Ладно, все завтра. Жду тебя на развилке.

Лешка отключил связь. Я глубоко задумалась.

Если все так, как сказал Лешка, то его мотивы мне понятны… Конечно, он хочет, чтобы все мамочкино богатство досталось ему одному.

Но не могла же Надежда Георгиевна нанять киллеров, чтобы взорвать Лешку на Кипре? Горе ее не было наигранным…

И с какого боку тут Камиль и Мурат Хабибуллины?

А потом я вдруг замерла на месте. Я вспомнила дату смерти Лешки, названную Надеждой Георгиевной. Ведь когда на Кипр позвонил Мурат Аюпович, он не назвал дату и время смерти. Он просто сказал, что в одной из гостиниц Лимассола убит Алексей Багиров. Когда – не сказал. Он позвонил, когда узнал про случай со мной. И я предположила, что Лешка погиб уже после того, как заходил к детям на виллу и я видела его с бородой в толпе, когда лежала на асфальте. Вполне естественно предположила. А взрыв произошел на день раньше.

Что это нам дает?

Главное – за что все-таки Камиль Хабибуллин заплатил мне десять тысяч евро? И почему как следует не учила английский в детстве?

Решив, что утро вечера мудренее, я отправилась спать.

Мы с детьми встали довольно рано, заехали на рынок, чтобы обеспечить их продуктами на первое время, потом тронулись в путь и застали дедушек, как и обычно, лечащимися с утра пивом.

– Ой, Надька приезжала… – закатил глаза свекор.

– Ой, орала, – подхватил мой отец.

– Вы ничего не сказали? – уточнила я.

– Да мы ничего и не знали, – ухмыльнулся свекор. – Ну, нос ей, конечно, утерли. Сказали, что у тебя теперь богатый любовник. Повез тебя и детей отдыхать. Она аж позеленела.

Тут встряли детки и сообщили, что дядя Камиль купил маме шубу. Я покраснела под загаром. Но дети не дали дедушкам больше ничего спросить: застрекотали, как два пулемета, рассказывая про то, как отдыхали на Кипре. Весь день прошел за разговорами.

– Шубу, шубу обязательно покажи этой старой партийной заразе, – давал напутствия свекор, когда я уже собиралась назад в город. Пусть позеленеет от зависти.

Мне хотелось заметить, что, во-первых, Надежду Георгиевну шубой не удивишь, а во-вторых, ей сейчас не до этого, но решила смолчать: свекра все равно не убедишь, да и про Лешкину «смерть» рассказывать не стоило. Слишком много всего придется объяснять. Я его вообще не упоминала. Дети говорили о Камиле.

Мой отец гудел мне в ухо о том, что надо выходить замуж и что детям нужен отец.

Я постаралась побыстрее ретироваться. Пусть разговаривают с внуками.

Лешка уже ждал меня на оговоренном месте, причем сам был за рулем серой «девятки».

– Тут кафе есть неподалеку, – сказал он. – Давай за мной.

Багиров был без бороды, но в нахлобученной на глаза кепке. Физиономия, как и обычно, опухла после вчерашнего, хотя уже был вечер. А принял он на грудь явно немало.

Мы заняли место в дальнем углу летнего кафе, причем Лешка устроился спиной ко входу.

– Выкладывай, – велела я. – Что за кашу ты заварил?

– Оля, ты хочешь, чтобы «Алойл» достался твоим детям? То есть нашим детям?

– Не вижу других наследников, – сказала я жестко. – Давай ближе к делу. Что нужно?

– Ты можешь попасть в мой кабинет в особняке на Неве? В официальный офис «Алойла»?

– Предположим, – медленно произнесла я.

Багиров пояснил, что у него в сейфе, код которого знает только он сам («Это еще не факт, что его никто не сможет открыть», – подумала я), осталась папка с важными документами. Верхняя, красная. Под ней лежат еще две, они тоже важны, но главное – красная. Лешка хотел, чтобы я забрала эту папку из сейфа и передала ему. Все деньги, которые там лежат, – мои. По словам Багирова, в сейфе должно было быть около десяти тысяч евро.

«Что за всеобщая ставка?» – усмехнулась я про себя. Камиль отстегивает мне «десятку», Лешка – столько же. Интересно, а шубу бывший подарит в дополнение к еврикам?

– Это все? – спросила я вслух.

– Пока да, – ответил Багиров.

– А теперь объясни мне, что происходит.

– Так ты согласна?! – Казалось, Лешкиной радости нет конца. Вообще-то эта реакция показалась мне несколько странной. Не ждет ли меня какой-нибудь подвох?

– Если объяснишь, что происходит, и объяснения меня удовлетворят…

Лешка тяжело вздохнул и вначале повторил то, что сказал вчера: Надежда Георгиевна в последнее время как с цепи сорвалась, меняет молоденьких мальчиков как перчатки. Более того, каждому она хочет сделать какой-то подарок, чтобы, по ее собственным словам, «вспоминали ее добрым словом». Лешка пытался с этим как-то бороться, поясняя матери, что она выставляет себя на посмешище, но она втемяшила себе в голову: если она будет щедро одаривать каждого любовника, о ней будут говорить только хорошее. Теперь к ней в самом деле стоит очередь. Молва пошла. Но ведь все эти мальчики хотят не общения с доброй женщиной Надеждой Георгиевной, а ее денег.

А она раздает деньги семьи. Деньги, на которые вполне естественно претендует Лешка. Зачем ему делиться с какими-то мальчиками?

Для начала он стал им угрожать. Но двое пожаловались Надежде Георгиевне, и она пригрозила отлучить собственного сына от кормушки.

– Оля, ты представляешь, насколько она сбрендила? Она предпочла их мне! Ты только подумай!

– Дальше, – прервала я поток возмущений, льющийся из Лешки.

Сын не мог допустить, чтобы деньги, которые он по праву считал только своими, переходили в руки молодых самцов. Более того, Надежда Георгиевна подарила бывшим любовникам несколько акций «Алойла».