— Он никуда не убежит, инспектор, — сказала она с явной иронией. Эта несправедливая насмешка задела его за живое.

— Я не спал, услышал ваши шаги и подумал, что могу чем-нибудь быть полезен, — ответил он с достоинством — если только можно говорить о достоинстве, когда встречаешься с незнакомой женщиной посреди ночи в неодетом виде.

— Спасибо, у меня все в порядке, — ответила она. — Ничего не нужно. Он все еще не пришел в сознание.

Она распахнула дверь и пропустила его вперед.

У постели горел ночник, остальная комната тонула в темноте и была наполнена шумом моря — тихим, но мощным звуком, столь непохожим на рев прибоя у открытого побережья. Как она и сказала, Ламонт все еще был без сознания. Грант окинул его внимательным взглядом: он выглядел лучше и дышал ровнее.

— К утру он придет в себя, — словно пытаясь обнадежить Гранта, сказала девушка.

— У меня нет слов, чтобы выразить, как я сожалею, что на вас все это свалилось, — неожиданно сказал Грант. — Что вы оказались втянуты в это дело.

— Не преувеличивайте, инспектор. Я не такая уж хрупкая и чувствительная, какой, может быть, вам кажусь. Единственное, чего бы мне хотелось — это чтобы мама и дядя ничего не узнали об этой истории. Вы сумеете так устроить?

— О да, надеюсь. Мы всегда можем сказать, что доктор Андерсон рекомендовал ему для скорейшего выздоровления южный курорт.

Ее всю передернуло, и Грант с запоздалым раскаянием подумал, что шутка получилась злая и неуместная.

— Он что же, профессиональный преступник? — внезапно спросила девушка. — То есть, кроме этого случая, есть и другие?

— Нет, — ответил Грант. — Насколько нам известно, ничего подобного.

И тут же, боясь, как бы робкие всходы чувства, растоптанные им вечером, не зазеленели снова и не принесли ей новых разочарований, торопливо добавил:

— Но он всадил человеку нож в спину.

— Человеку из очереди? — спросила она, и Грант кивнул. Еще и теперь он ожидал услышать это обычное женское «не верю», но так и не услышал. Он встретил наконец женщину, у которой здравый смысл преобладал над эмоциями.

Она знала Ламонта всего три дня: в течение всего этого времени он лгал ей ежечасно, ежеминутно, полиция разыскивала его за совершение убийства. В ее серых, ясных глазах читалось, что она не находит возможным сказать хоть что-нибудь в его защиту.

— В ванной комнате у меня на спиртовке греется чай, — произнесла она. — Хотите?

Грант согласился, и они глотали обжигающе горячую жидкость возле открытого окна, а под ними в странно затихшей, душистой ночи дышало, вздымаясь, море. Потом Грант отправился спать — опять-таки с полным убеждением, что отнюдь не эмоции мисс Динмонт явились причиной его беспокойства, но по-прежнему с ощущением смутного недовольства собой. И теперь при золотистом свете утра, составляя победную реляцию для Баркера и вдыхая аппетитный аромат жареного бекона с яичницей, удивительным образом смешанный с запахом морских водорослей, он по-прежнему не ощущал, казалось бы, вполне законной радости. Появилась мисс Динмонт. Она была в белом халате, что делало ее похожей то ли на врача, то ли на монашенку, сообщила, что ее пациент пришел в себя, и попросила Гранта не подниматься к нему до прихода доктора Андерсона: она опасалась за рецидив. Грант нашел ее довод резонным и согласился.

— Он что, только сейчас пришел в себя? — спросил затем Грант.

— Нет, — ответила девушка, — несколько часов назад. — И спокойно удалилась, оставив Гранта теряться в догадках по поводу того, какие разговоры вели сиделка и ее пациент в течение этих нескольких часов.

За завтраком к нему присоединился Дрисдейл — дружелюбный и скупой на слова, как и накануне. Он предложил Гранту посвятить этот день настоящей рыбной ловле — в отличие от предыдущего дня, когда инспектор рассеянно и бесцельно лишь мутил воду. Грант сказал, что отправится сразу же, как только узнает от доктора Андерсона о результатах осмотра больного.

— Вероятно, — добавил он, — можно будет устроить так, чтобы все полученные на мое имя телеграммы доставляли немедленно прямо мне в руки?

— О да, конечно. Пиджон обожает быть в центре событий. Сейчас он просто расцвел оттого, что всем нужен.

Доктор Андерсон — маленький человечек в потрепанном и весьма неопрятном твидовом костюме объявил, что пациент чувствует себя вполне прилично, «прилично вполне, даже память не пострадала», однако он рекомендует Гранту, которого он принял за близкого друга потерпевшего, не навещать его до вечера. Лучше всего ему денек-другой не вставать и побыть в покое. Поскольку мисс Динмонт взяла на себя заботу о нем, то опасаться нечего. Мисс Динмонт превосходно знает свое дело.

— Когда он будет в состоянии перенести дорогу? — спросил Грант. — Нам нужно поскорей вернуться на юг.

— Если вы очень торопитесь, то, возможно, послезавтра. Или, в самом крайнем случае, завтра, — добавил доктор, заметив разочарование Гранта, — но, право же, лучше выждать еще хотя бы один день.

— Куда спешить? Лишняя смола кораблику не помешает, — заметил Дрисдейл.

— Как бы тот кораблик с якоря не сорвался! — откликнулся Грант и, обернувшись к изумленному доктору, разъяснил ситуацию.

— Как вы думаете, он не сможет сбежать, если мы дадим ему еще день на поправку? — спросил он затем.

— За сегодняшний день можете не волноваться, — ответил доктор. — Сейчас он и мизинцем не способен шевельнуть. Если решится сбежать, то его придется нести на руках, а я не думаю, чтобы кто-нибудь здесь на это согласился.

После такого заключения Грант, по-прежнему ощущая беспричинное недовольство собой и не понимая его причины, составил дополнительную телеграмму на имя Баркера и в сопровождении Дрисдейла отправился удить.

Вдосталь насладившись любимым занятием, которое лишь однажды было прервано прибытием посланца Пиджона — курносого юнца с торчащими, как ручки кастрюльки, ушами — с телеграммами от Баркера, он и Дрисдейл где-то между пятью и семью вернулись домой. Ополоснувшись, Грант постучал в дверь комнаты, где лежал Ламонт.

Мисс Динмонт впустила его, и на него глянули черные глаза Ламонта.

«Слава Богу! Не сбежал!» — облегченно подумал Грант. Ламонт первым нарушил молчание.

— Ну вот вы меня и поймали, — проговорил он, чуть растягивая слова.

— Похоже на то, — согласился Грант. — Однако вы заставили меня здорово побегать.

— Да, — откликнулся Ламонт, быстро взглянув на девушку и тут же снова переведя взгляд на Гранта.

— Скажите, что заставило вас нырять? Что была у вас за идея?

— Плавать и нырять я мастер. Если бы не поскользнулся, добрался бы до скал и затаился, — один нос торчал бы из воды — до тех пор, пока вам не надоело бы ждать, а там, глядишь, и стемнело бы. Но вы победили в этой гонке. Хотя всего на голову, — закончил он, прибегнув к лексикону наездников. Похоже, он был доволен собственным остроумием.