разговоров Мурха казался добрым и щедрым, но на его поясе всегда висели два клинка, а о войне он говорил с искренним рвением.

– Говорят, он жестокий человек, – осторожно сказала я.

– Его враги наверняка так считают, – нахмурилась Лукреция. – Доухи всегда говорил, что на поле боя Мурха не ведает жалости. Как и его отец, он сразил немало воинов, но ведь иначе у скромного клана никогда бы не получилось обрести такое могущество. – Она подозрительно прищурилась. – От кого ты это услышала? От кого-то из местных?

– Нет, мне что-то такое говорили, когда мы проходили через Ленстер.

– Неудивительно, что в провинции, чье влияние угасло с расцветом Манстера, хватает завистливых языков. – Она перекрестилась. – Надеюсь, им удастся заключить мирный договор. Если все ирландские короли придут к согласию, нам станет куда спокойнее.

Чтобы не донимать ее бесконечными расспросами о Манстере, я сменила тему и узнала много нового о родине Лукреции и о специях, которые она положила в похлебку. Только когда Броккан и девушки вернулись в ро, я осознала, что уже стемнело, а мой племянник совсем устал.

– Пойдем домой, родной, – сказала я, погладив его волосы.

Лукреция открыла ящик для одежды, стоящий возле кровати, и вручила мне два одеяла.

– Возьмите, ночами нынче холодно.

Я поблагодарила ее, искренне радуясь, что нам с Брокканом наконец-то удастся укрыться потеплее, и мы вышли на улицу.

– А это еще что? – спросила я, указывая на место, где ранее оставила сумки.

– Шатер, – улыбнулась Лукреция.

– В нем кто-то живет? – Я шагнула вперед. Наверное, кто-то решил поселиться именно здесь и перенес мои сумки без разрешения.

– Да нет же, – рассмеялась она. – Пока мы ужинали, этот шатер поставили для тебя Подрик, муж Кринок, и другие местные мужчины. Скоро начнутся дожди – нечего спать под открытым небом.

– Не стоило, – смутилась я.

– Еще как стоило. Не хватало еще, чтобы вы промокали до нитки.

Броккан помчался к шатру, и я пошла за ним. Наше новое жилище сделали из высушенных шкур животных, натянутых на несколько длинных столбов. Чтобы войти, мне пришлось нагнуться, да и от холода оно едва ли защищало, зато внутри было сухо.

Осмотревшись, Броккан забрался в постель, которую нам поставили Подрик и остальные. Я протянула ему одно из одеял Лукреции.

– А мне тут нравится, тетя Фоула, – сказал он. – Все такие добрые.

– Это уж точно.

Я ласково гладила племянника по щеке, пока у него не закрылись глаза.

Местные действительно отнеслись к нам очень хорошо. Скорее всего, именно так их предки и очаровали моих прародителей. Наверное, их обманом заставили поверить, что смертные короли достойны помощи Туата Де Дананн. Король Бриан запретил рабство и даровал Лукреции свободу: да, это достойно восхищения, но ему не пришлось ради этого чем-то пожертвовать.

Чтобы узнать правителя Манстера на самом деле, нужно подождать, когда обстоятельства сложатся не в его пользу. Глядя на Броккана, мирно спящего под боком, я надеялась, что это время никогда не настанет.

Дублин, 998 год

Гормлат

Несмотря на поздний вечер и ярко полыхающий очаг, в королевских чертогах было до странного сыро. Рабы вели себя услужливее обычного, что, напротив, не удивляло: слухи о грядущем нападении разошлись по всему городу, и каждый стремился выглядеть незаменимым. Они прекрасно понимали, кем в первую очередь жертвуют хозяева в годину бедствий.

Я осторожно заглянула в дверной проем, отделяющий покои королевских чертогов от тронного зала. Взгляду предстало именно то, что я ожидала увидеть. За столом шептались и плели интриги Ситрик, Харальд и Гилла.

Быстро же я впала в немилость к собственному сыну. Как и всегда, причиной мужской глупости стала гордыня. Что же, у меня еще есть время это исправить. Я вошла в тронный зал и направилась к столу. Завидев меня, Гилла заерзал на стуле. И неудивительно: даже при жизни Глуниарна у меня не находилось ни единого доброго слова для его избалованного сына. Я столько раз драла его за уши и угощала подзатыльниками, что давно сбилась со счета, а он всякий раз скулил от боли.

Казалось бы, теперь Гилла стал мужчиной и должен забыть о детских обидах, но – увы. Вернувшись в Дублин месяцем ранее, он приветствовал меня угрюмой гримасой, словно говорящей: «Посмотри – я вырос и все помню».

Безмозглый заносчивый мальчишка. Весь в отца.

Переведя взгляд на Ситрика, я невольно выдохнула. От усталости и тревоги у него появились мешки под глазами и морщины на лбу. Как же мне хотелось заключить сына в объятия и сказать ему, что все будет хорошо. В детстве он с готовностью верил каждому моему слову.

– Что обсуждаете? – спросила я, подойдя к столу.

Я и так прекрасно знала, что они обсуждают, но после прощальных слов Олафа стоило проявить деликатность.

К счастью, Ситрик либо слишком устал, чтобы спорить, либо слишком тревожился, чтобы лгать. Налив мне кубок вина, он вздохнул:

– Мы решаем, как поступить дальше. Сразиться с верховным королем Шехналлом, когда он подойдет к стенам Дублина, или последовать совету Олафа и вступить с ним в переговоры, чтобы поберечь силы?

Я уселась на стул рядом с сыном:

– И что же вы решили?

– Пока ничего, – проворчал Гилла. – Обязательно скажем тебе, как только что-то изменится.

Я мельком одарила его насмешливой ухмылкой, достала из кармана платок, который вышивала, и повела новую нить.

– Что это ты делаешь, мама? – спросил Ситрик, озадаченно улыбаясь.

– А на что это похоже?

– Ты притворяешься, что вышиваешь, желая подслушать наш разговор.

– Да неужели? – Я вскинула бровь.

Ситрик дотронулся до моей ладони и мягко заставил положить платок на колени.

– Не волнуйся, мама. Ты и так можешь остаться. Я ценю твои советы.

Гилла фыркнул, и Ситрик покосился на племянника, но вопреки моим ожиданиям не одернул его. Вместо этого он крепко обхватил кубок с вином.

– Только не забывай, что теперь я сам принимаю решения. Можешь участвовать в обсуждении, но когда я сделаю выбор, ты обязана поддержать меня, даже если не будешь согласна.

Харальд посмотрел с любопытством, а Гилла нахмурился, не сводя с меня хищного взгляда серых глаз. Я так и чувствовала, как истово он хочет, чтобы я закатила истерику с криками и визгом, после чего меня выставят из тронного зала. «Держи карман шире», – подумала я.

Широко улыбаясь, я отложила иглу и вышивку на соседний стул.

– Даю слово, что поддержу любое твое решение. – Кротко кивнув Харальду и Гилле, я сцепила пальцы рук. – К чему же вы успели