— Встретить его там? Кто это придумал? Эта долина — не для магов и политиков!

Она приложила палец к его губам:

— Знаю, знаю, она для великих воинов. Но разве человек, спасший жизнь моему мужу, не великий воин?

— Так это ты придумала?

— Нет. Само как-то решилось. Одевайся скорее! Пора идти.

— Но я-то зачем там нужен?

— Люди думают, ты хочешь выразить ему свою благодарность.

Томас, завязывавший ремешки обуви, чуть не упал, услышав это.

— Благодарность? Он что — наш новый король?

— Похоже на то, коль послушать жителей Южного леса. А ты завидуешь? Он ведь безобиден.

— Безобиден? Да мне с ним завтра, возможно, предстоит поединок!

— Даже в этом случае у тебя остается выбор — изгнание.

— Совет хочет его смерти. Такова плата за пренебрежение любовью Элиона. Если его сочтут виновным, потребуют…

— Но изгнание — это тоже смерть! Смерть заживо.

— Совет…

— Совет спятил от зависти! — сказала Рашель. — Довольно. Поединка не будет. Люди его любят!

— Не пойду я в Туановую долину оказывать ему почести. Это смешно.

— Кому смешно? Твоим Стражникам? Они завидуют не меньше, чем Совет. Представь только, как это будет выглядеть, если ты не окажешь должного уважения человеку, спасшему тебе жизнь.

— Но Туановая долина… она ведь не для каждого солдата, который спасает своего командира. Торжественные встречи в ней устраивались всего несколько раз.

— Сегодня — как раз такой случай, и ты туда пойдешь.

Он оделся, наконец, примотал холщовой лентой к поясу историческую книгу. Рашель заглядывала в нее и сочла бесполезной. Так оно, наверное, и было, но расстаться с книгой он все-таки не мог. Вдруг да пригодится на что-то?

Они вышли из дому и окунулись в атмосферу праздника. В честь Собрания улицы были устланы белыми туанами, которые Томас предпочитал называть лилиями; на каждой двери висели лавандовые гирлянды. Жители деревни и гости принарядились в туники светлых тонов, украсили себя бронзовыми браслетами и головными обручами. И каждый встречный приветствовал Томаса, кто — добрым словом, кто, в знак уважения, — поклоном. Лесная Стража не раз спасала жителей всех деревень.

Томас улыбался в ответ и приветствовал всех, кого видел. Вопреки его ожиданиям, на улицах было не так много народу, как обычно за день до ежегодного Собрания. Многие ушли в долину. Совет будет в ярости.

Выйдя за главные ворота, они двинулись по утоптанной тропе. Рашель оглянулась, чтобы убедиться, что поблизости никого нет.

— Ну, теперь говори. Что случилось?

Сон…

— Мы нашли Монику.

Глаза у нее стали круглыми.

— Я так и знала! — От восторга она даже подпрыгнула, как ребенок. — Все это — правда. Я же просила тебя поверить, Томас. Поверить, что я была там, в той белой комнате.

Она обняла его и поцеловала в губы, чуть не столкнув с тропы.

— Я-то поверил, — сказал он. — Помнится, это ты мне когда-то не верила.

— Это было давно. Ты спас меня?

— Нет.

— Нет?

— Но я стараюсь.

— Расскажи все.

И он рассказал. Обо всем, кроме пытки.

— Значит, ты не только не спас Монику, но в заточении оказались мы оба, — пробормотала Рашель, выслушав до конца. И остановилась. — Ужасно. Нам грозит смертельная опасность!

— Она и раньше грозила.

— Но не такая.

— Вирус гораздо опасней. Мы знаем теперь хотя бы, что антивирус существует, и я — рядом с людьми, у которых он в руках. Может, я найду способ выбраться.

— Боже, мы оба в заточении! И нас убьют, обоих.

Томас взял ее за руку и повел дальше:

— Этого не случится.

Он посмотрел на окружавший их лес. Ветер доносил звуки далекого веселья. Томас вздохнул:

— Все готовятся к празднованию, а мы говорим о пытках…

— О пытках? Ты о чем?

— Обо всем сразу. Это же пытка. Свенсон пытает нас заточением.

Вроде бы вывернулся. Рашель заговорила о другом.

— Если ты и я живем в обоих мирах, может быть, в них живут и все остальные? — спросила она.

— Я об этом думал. Но сны о людях другого мира видим только мы.

— И кто, интересно, там — Кваронг? А здесь — Свенсон? Умер бы он там, если б мы нашли его здесь и убили?

— Свенсон нам нужен живым. У него антивирус. Все не так просто, Рашель. Мы не можем ни с того ни с сего начать убивать людей. — Он обдумал ее предположение и с другой стороны. — Кроме того, если бы все жили в обоих мирах, населения у нас было бы гораздо больше.

— Может быть, здесь только часть людей. А остальные — в каких-нибудь других реальностях.

— Допустим, но почему тогда люди здесь не падают на ходу замертво, если внезапно погибают там — от несчастного случая к примеру?

— Возможно, связь бывает неполной, пока они не знают о ней. Мы знаем, благодаря снам, а остальные — нет. А брешь между реальностями без этого знания не пробить.

— Тогда как же мне это удалось в первый раз?

Она пожала плечами:

— Это всего лишь предположения.

— «Интересные предположения», — хмыкнул Томас. — Причем делающиеся с лету.

Она усмехнулась:

— Сила женского ума.

— Мне кажется, я — только ворота между реальностями. Единственное, что передается из одной в другую, — это кровь, знания и навыки, а я всего лишь ворота.

— Но ведь и я прошла.

И Томас вдруг отчетливо понял причину:

— Ты порезалась, как и я. И у тебя шла кровь. У нас обоих шла кровь.

— И, может быть, все это полный бред, — отозвалась она.

— Быть может.

Никогда еще в Туановой долине не собиралось столько народу, даже после Зимнего похода, когда здесь чествовали Томаса жители ближайших лесов.

Сперва Томас и Рашель услышали толпу, за сотню ярдов, — приглушенный рокот голосов, который с каждым шагом становился громче. Когда же они вышли из-за последнего поворота тропы и перед ними открылось зеленое пространство долины, рокот перерос в рев.

Томас остановился, утратив дар речи.

Долина походила на гигантскую чашу с отлогими склонами и плоским основанием. По ней протекал небольшой ручей, на берегах которого в изобилии росли белые, похожие на лилии цветы — туаны, в честь коих она и получила свое название. Вдоль ручья пролегала широкая тропа.