— Они уже в пути? — спросила Сьюки. Ее лицо так напряглось от страха, что стало гладким, в тот момент она казалась Александре снова молодой, почти девочкой. — О Господи, Лекса, нужно же одеться! И Джейн нужно одеть! Где она оставила свои вещи?

— Она принимала душ у себя, значит, одежда должна быть в ее комнате. — Неимоверный груз обстоятельств парализовал мозг Александры; чем быстрее билось ее сердце, тем медленнее двигалась она сама; ее колени и руки появлялись в поле зрения, как в кадрах, снятых неумелым кинооператором. Ей пришлось сделать огромное усилие, чтобы заставить себя войти в маленькую, без окон, комнату Джейн, которая уже начинала обретать покой склепа. Черные слаксы, желтовато-коричневый вязаный жакет и сверху белье были аккуратно сложены на узкой одинарной кровати. Туфли, простые, без каблуков, в строго бостонском стиле, носок к носку стояли под кроватью. Какими невинными и беззащитными, какими ненужными они вдруг показались! Две подруги-постоялицы втащили Джейн обратно в комнату, куда солнечный свет проникал только сквозь мутную пластмассу слухового окошка под потолком, словно беспомощную тетушку — старую деву или непослушного ребенка. В ярком электрическом свете Александра заметила свое отражение в большом зеркале, вмонтированном во внутреннюю поверхность двери: она прижимала к груди одежду Джейн, нижняя часть тела и плечи оставались обнаженными. Ее шокировал вид собственных губ, испачканных ярко-красной кровью Джейн, оставшейся на них с того момента, когда Александра пыталась ссудить подруге собственное дыхание.

Одевание обмякшего тела привело на память неприятное ощущение одевания ребенка — вялые конечности, отказывающиеся сгибаться в нужную сторону, непроизвольное сваливание безжизненного веса то на один, то на другой бок.

— Помнишь пояса, которые мы носили в пятидесятые? — спросила Сьюки, помогавшая Александре тянуть и толкать тело. — С защипами на резинках для длинных чулок. Какое это было варварство!

— Ужасное, — согласилась Александра. — Жутко натирало бедра.

— Хвала Господу за колготки.

— Хвала Богине, я бы сказала.

— Ну уж нет! После всего этого не напоминай мне о Богине.

Когда они совместными усилиями натягивали на Джейн слаксы, Александра спросила:

— Ты могла себе представить, что Джейн носит такие длинные трико? Да еще и с кружевами?

— Надо же ей было поддерживать интерес в своем комичном маленьком муже. Приходилось постараться, чтобы завести его, Джейн сама мне это говорила.

— Мне тоже.

— И потом, белье бывает так трудно выбросить. Все время думаешь: какого черта, можно еще раз постирать.

Когда они приподняли Джейн, чтобы застегнуть бюстгальтер и надеть жакет, Александра боязливо спросила:

— Тебе не кажется, что она слишком холодная?

— Вообще-то я не чувствую пульса пальцами, — ответила Сьюки. — В кино про убийства всегда так проверяют.

— Можешь принести мне зеркало с алтаря? Я подержу его у нее перед ртом.

— Ой, Лекса, я тебя умоляю! В любом случае: что еще мы можем сделать кроме того, что делаем? Только привести ее в презентабельный вид.

— Я знаю, знаю. Черт возьми, я знаю, что что-то можно было бы сделать, будь мы врачами или более умелыми ведьмами.

— Будь мы более умелыми ведьмами, этого, может быть, вообще не случилось бы, — возразила Сьюки. Тем не менее отправившись за зеркалом, она замешкалась перед входом в магический круг, потом осторожно отвела то ли швабру, то ли метлу в сторону, предпочтя не переступать через нее, словно ее волшебная сила не была аннулирована. Когда зеркало, еще несколько минут назад призванное служить окном в иной мир, подносили ко рту Джейн и в нем проскользнуло ее увеличенное отражение, руки у Александры задрожали, но на зеркальной поверхности появилось маленькое пятнышко пара, свидетельствовавшее о слабом дыхании жизни.

— Как ты думаешь, что это было? — задумчиво спросила Сьюки. — Она ведь прямо как будто взорвалась.

— Она все время грешила на электричество, — вспомнила Александра. — Посмотри-ка там, как она выглядит?

Тело третьей женщины лежало вытянутым на ковре и странным образом напоминало невесту, убранную к свадебному ритуалу чужими руками. Один уголок губ был язвительно поджат, словно она собиралась изречь очередной из своих каламбуров, которые так любила. Руки, скрещенные на груди, казались слишком большими и жилистыми для такой миниатюрной женщины.

— Обручальные кольца, — спохватилась Александра. — Принеси их.

Повинуясь ее распоряжению, Сьюки сказала:

— Надо бы убрать весь этот хлам, пока не приехала «скорая».

— Не называй это хламом. Это инструменты. Или проводники энергии.

— И надо пропылесосить круг на ковре.

— Наш магический круг, — уточнила Александра, — замкнутый накоротко.

— Ты говоришь как Джейн. Все это слишком ужасно. Я не могу поверить, что это случилось на самом деле. — Сьюки присела на корточки, чтобы надеть кольцо на бесчувственный палец Джейн, ее бедра при этом утолстились, груди слегка раскачивались.

— На левую руку, — напомнила Александра.

— Разумеется, конфетка. На ту, что с мозолями.

Кольцо Александры так же не желало надеваться на палец, как совсем недавно — сниматься с него.

— Нам и самим нужно одеться, — сказала она.

— Я опять забыла, что мы голые. Ну не безумие ли?

— Ты выглядишь прелестно. — Александра виновато посмотрела вниз, на бесчувственную подругу по греху. Она ощутила необходимость какой-нибудь церемонии и проникновенно произнесла над расширявшейся пучиной: — Мы любим тебя, Джейн.

Сьюки повторила за ней:

— Мы любим тебя, Джейн. — И добавила: — Никуда не уходи.

Обе поспешили натянуть на себя одежду, поправить волосы, а Александра еще и умыться и накрасить губы. Сирена «скорой» была слышна уже где-то в миле от дома, приблизительно с середины тянувшейся вдоль берега дороги, где когда-то цвел и плодоносил яблоневый сад, пока его не превратили в район типовых домов, и ее громкое блеяние становилось все громче по мере того, как машина двигалась по дамбе, а потом мчалась вокруг усадьбы, прежде чем затормозить на гравии под их окнами. Сьюки быстро собрала карты, колокольчик, зеркало, свечи, хлебную доску и медную жаровню с хлопьями пепла, оставшимися от огненного вторжения в астральные сферы, отнесла все это на кухню, сунула в шкаф и захлопнула дверцу, пока Александра возила по полу хоботом ревущего «Электролюкса», уничтожая священный круг. Гранулы «Каскада» тарахтели во внешней металлической насадке и глухо барабанили в гибком шланге, стремительно втягиваясь в нижний мир, населенный пыльными клещами.

Резанув ухо, зазвенел звонок у входной двери. Сьюки, что-то тараторя, впустила прибывших. Лестница загромыхала под их тяжелыми шагами; медики бригады экстренной медицинской помощи в своих зеленых хирургических костюмах ворвались в открытую дверь. Их было трое, двое мужчин и женщина, все моложе любого из детей трех ведьм. Мужчина, больше всех нагруженный аппаратурой, задыхаясь, сказал: