рискованной для откровенного разговора по существу. Но сейчас не лучший момент высказывать претензии Микки, тем более в ее новом статусе неверной жены. Даже если он пока этого не знает, она-то знает, и ее телефон тоже знает. Ведь тут-то и раздался звонок: вызов от «Боли». Ирис, конечно, не ответила, но даже с выключенным звуком телефон обличал ее: тем, что она не отвечала, тем, что Эйтан не отставал и отправил ей текстовое сообщение, вибрирующее в замкнутом пространстве машины. Обычно его сообщения волновали ее, но сегодня он затолкал ей в рот плоть мертвого животного, и она вздрогнула.

– Тебе холодно? Прикрутить кондиционер? – спросил Микки, и она поспешно ответила:

– Да, немножко.

Почему-то одновременно он сделал погромче музыку.

«Папа возвращается к истокам», – дразнил отца Омер из-за его очередного увлечения иракской музыкой. Ирис как раз нравились эти новые диски, которые он приносил, но она в них как-то особо не вслушивалась. Не так давно Микки даже пожалел, что при женитьбе переменил арабскую фамилию Муалем на еврейскую Эйлам. Ирис в ответ напомнила ему, что инициатива была не ее, хотя она ее и поддержала, – ведь для него это был символический разрыв с отцом. Еще она сказала, что не станет возражать, если он вернет себе прежнюю фамилию, но он заявил, что уже слишком поздно, и она снова почувствовала, что он обвиняет ее. Вот и теперь он пытался бросить ей вызов этими мелодиями его «истоков», «музыкой вавилонского еврейства», как он это называл, и она, конечно, не стала просить его уменьшить громкость, хотя голосовые связки поющей по-арабски женщины, казалось, вот-вот порвутся. Она не то пела, не то рыдала, не желая успокоиться, хотя скрипка изо всех сил пыталась ее утешить. Казалось, певица охвачена невыразимой болью, она на пределе печали и скорби и причитает, пытаясь увлечь слушателей за собой, туда, где их глаза откроются навеки. Ирис хотелось сказать ей: «Мы здесь, мы уже здесь, ты не одинока», – но та отвечала хриплым воплем: «Вы лишь на половине пути, вы даже не представляете, что вас ждет!» Ирис снова вздрогнула и перевела взгляд на равнину за окном. Мерцающие башни Тель-Авива уже подмигивали им тысячами горящих глаз, затмевая звезды на небе. Как, в сущности, близко до Тель-Авива, особенно вечером, когда пробки рассосались.

Когда-то они часто туда ездили, но с тех пор, как туда перебралась Альма, этот город словно отдалился от их города, так же, как дочь отдалилась от них. Они уже ехали по оживленным, залитым светом улицам. Дорогу перебегали красивые девушки в ярких мини-юбках, коротеньких шортах и топиках. Жизнь била тут ключом, веселая, беззаботная. В самом деле, не замирать же ей ради единственной девушки, которая приехала из другого города и попала в беду. Здесь хватает других девушек, которые радуют, да и молодых симпатичных парней на улицах полно. Как Альма могла предпочесть им мужчину средних лет, владельца второсортного бара в неблагополучном районе, как могло случиться, что именно в этом городе, полном жизни и свободы, их дочь попала в рабство?

А может, все это только слухи. «Вы добрались до места назначения», – объявил навигатор. Выглядело это место вполне прилично: яркий свет, его большие окна выходят на улицу, не похоже, что тут что-то пытаются скрыть. Микки с поразительной ловкостью запарковался на соседней автостоянке, и только когда в машине стихла музыка, выключился кондиционер, погас свет и умолк двигатель, он отверз уста:

– Ну так как? Что именно ты хочешь делать? Какой у тебя план?

– Нет никакого плана, – ответила Ирис. – Мы приехали весело провести время в Тель-Авиве. Мы достаточно мучились, правда? Пришло время радости, не так ли?

Он горько усмехнулся:

– В самом деле, пришло время. Но почему в баре Альмы?

Ирис открыла дверь машины:

– Сделай одолжение, Микки, забудь на минуточку о своих обидах на меня и побудь со мной заодно, хорошо? Дай-то бог, чтобы я ошибалась, а ты был прав, но мы должны это проверить.

– Как именно ты это проверишь? – проворчал он. – Зайдешь туда и вызовешь ее? Или его? Пригласишь для разбирательства в кабинет директора? Честное слово, Ирис, я думал, что ты умнее.

– Ты можешь хоть раз в жизни побыть моим союзником, а не конкурентом? У меня нет ответа на твой вопрос, мы просто зайдем туда и посмотрим, что происходит, хорошо?

– Как будто у меня есть выбор! – фыркнул он. – Я тебя знаю, ты ни за что не отступишься, пока не убедишься, что я прав.

Ирис взяла мужа под руку и направилась к бару, замедляя шаги по мере приближения: шажок за шажком, словно по минному полю. Из соседнего окна на них взирала голая кукла с торчащими пластмассовыми грудями. Потерянная кем-то пряжка, словно кузнечик, выскочила из-под ног. Ирис перевела взгляд на старуху в другом окне, развешивающую белье на веревках. Она как раз вывесила старый цветастый халат, удивительно похожий на тот, что совсем недавно был на Ирис. Уличный фонарь лил желтый свет на мокрую одежду, которая едва покачивалась, словно обессилев, на слабом ветерке, прилетевшем с моря.

Большая часть ставен в домах была закрыта, но из убитых квартир на верхних этажах доносились разнообразные звуки человеческой жизни: причитания и утешения, приглушенная ссора, стоны наслаждения, крик ребенка. Вдоль стены тянулось арабское граффити (Ирис хоть и верила, что язык способен стать культурным мостом между народами, но до сих пор так и не нашла времени выучить арабский), а прямо над ним развевался потрепанный израильский флаг, похоже, еще со Дня независимости оставленный тут скорее по небрежности, нежели из патриотизма на милость беспощадного летнего солнца. И вот, наконец, широкое окно бара «Валаам» – таинственной сцены, на которой разыгрывается жизнь их дочери.

У окна сидела женщина лет шестидесяти с крашенными в рыжий цвет волосами, перед ней на столике стоял раскрытый ноутбук, за ней виднелись две молодые пары. Вдали можно было разглядеть еще несколько фигур, облокотившихся на стойку. Между столиками прошла официантка с подносом в руках, но это была незнакомая полная блондинка. Смена Альмы еще не началась? А где же хозяин? Как мало видно снаружи! Вероятно, и изнутри не намного больше. Ирис потянула Микки за руку, и они вместе подошли к стеклянным дверям, которые тут же открылись перед ними.

– Сервис тут у них, прямо скажем, ненавязчивый, – заметил Микки, поскольку никто не спешил подойти к их столику. – Я позвоню Альме, чтобы пришла принять заказ.

– Очень смешно, – ответила Ирис.

Увлеченно разглядывая помещение, она не замечала времени. Место ей скорее нравилось: домашний,