С облегчением, я вздохнул.

— Хорошо. Хочу, чтобы ты проследила за ним. Аида поехала по делам — хочу, чтобы ты проследил, что она делает и куда идет.

— Понял, — говорит Джек.

Он не спрашивает почему, но я уверен, что он догадывается.

— Держи меня в курсе. Рассказывай мне обо всем, что она делает. И не теряй ее из виду.

— Понял.

Я кладу трубку.

Мне не очень нравится натравливать Джека на Аиду — особенно зная, как она к нему относится. Но я должен знать, что она делает. Я должен знать, раз и навсегда, принадлежит ли сердце Аиды кому-то другому, или оно доступно. Может быть, даже для меня.

Мне все равно нужно идти в мэрию, поэтому я беру с собой отца. Он уже говорит о том, что через пару лет мы организуем кампанию на пост мэра. Плюс, все способы, которыми мы можем использовать должность олдермена, чтобы обогатиться за это время.

Я едва могу обращать внимание на все это. Моя рука продолжает скользить обратно в карман, сжимая телефон, чтобы я мог поднять его в тот момент, когда позвонит Джек.

Примерно через сорок минут он пишет мне сообщение:

Она где-то в районе Джексон Парка. Машину я вижу, но ее пока не нашел. Заглядываю в магазины и кафе.

Я натянут как струна.

Что находится в Джексон Парке? С кем она встречается? Я знаю, что она с кем-то встречается, я чувствую.

Отец кладет руку мне на плечо, заставляя вздрогнуть.

— Ты не выглядишь довольным, — говорит он. — Что случилось, тебе не нравится офис?

— Нет, — я качаю головой. — Он замечательный.

— Тогда в чем дело?

Я колеблюсь. Мои отношения с отцом основаны на работе. Все наши разговоры сосредоточены вокруг семейного бизнеса. Проблемы, которые нам нужно решить, сделки, которые нам нужно заключить, пути расширения. Мы не говорим о личных вещах. Эмоциях. Чувствах.

Тем не менее, мне нужен совет.

— Я думаю, что, возможно, совершил ошибку с Аидой, — говорю ему.

Он смотрит на меня сквозь очки, выбитый из колеи. Он не ожидал, что я скажу именно это.

— Что ты имеешь в виду?

— Я вел себя холодно и требовательно. Даже жесток. Теперь может быть слишком поздно начинать все сначала…

Отец скрещивает руки, прислонившись к столу. Наверное, не хочет говорить об этом. Я тоже не хочу об этом говорить. Но это съедает меня заживо.

— Вчера вечером она, кажется, не держала зла, — говорит он.

Вздохнув, я смотрю в окно на высотки напротив.

Аида всегда справляется с трудностями. Но это не значит, что ей не было больно. И это не значит, что ее будет легко переубедить. Она — крепкий орешек. Что нужно сделать, чтобы по-настоящему расколоть ее, найти внутри уязвимое ядро?

— Когда ты влюбился в маму? — спрашиваю я, вспоминая, что брак моих родителей тоже был не совсем традиционным.

— Я не сентиментальный человек, — говорит отец. — Думаю, в этом мы с тобой похожи. Я не слишком много думаю о любви и о том, что она значит. Но могу сказать, что стал доверять твоей матери. Она показала мне, что я могу положиться на нее, несмотря ни на что. Это нас и объединило. Именно тогда я понял, что больше не одинок. Потому что могу рассчитывать хотя бы на одного человека.

Доверие как сущность любви.

Это звучит не романтично, по крайней мере, на первый взгляд.

Но в этом есть смысл, особенно в нашем мире. Любой гангстер знает, что друзья могут пустить тебе пулю в спину так же легко, как и враги — на самом деле даже проще.

Доверие встречается реже, чем любовь.

Доверие — значит отдать свою судьбу, своё счастье и свою жизнь в чьи-то руки. И надеяться, что они сохранят ее в целости и сохранности.

Мой телефон снова вибрирует.

— Дай мне минутку, — говорю я отцу, выходя в коридор, чтобы ответить на звонок.

— Я видел ее всего секунду, — говорит Джек. — Она была в ресторане с каким-то парнем. Он дал ей что-то, маленькую коробочку. И она сунула ее в свою сумку.

— Что за парень? — спрашиваю я, во рту пересохло, а рука крепко сжимает телефон.

— Не знаю, — извиняюще говорит Джек. — Мне был виден только его затылок. У него были темные волосы.

— Касл?

— Не знаю. Они сидели на террасе. Я зашел в ресторан — хотел попытаться занять столик, чтобы подойти поближе и послушать. Но пока я был внутри, они ушли. И я не смог снова найти ее.

— Где ее машина? — спрашиваю я.

— Но, вот что странно, — я слышу, как Джек тяжело дышит, как будто он идет и говорит одновременно. — Джип все еще на той же парковке. Но Аиды нет.

Должно быть, она уехала с тем парнем.

ЧЕРТ!

Сердце колотится, на душе тошно.

Она сейчас с ним?

Куда они направляются?

— Продолжай искать ее, — рычу я в трубку.

— Обязательно, — говорит Джек. — Есть еще одна вещь…

— Какая?

— Я нашел обувь.

Я вот-вот взорвусь, а в словах Джека нет никакого смысла.

— О чем ты, блядь, говоришь? — говорю я.

— На парковке, возле джипа, лежала обувь. Женская, Converse slip-on, восьмой размер, кремового цвета. Левой ноги.

Я пытаюсь вспомнить, во что была одета Аида, когда садилась в джип. Топ цвета лаванды. Джинсовые шорты. Голые ноги. А потом, на ногах… обувь, как обычно. Такая, которую можно надеть, не завязывая шнурков. Белые или кремовые, почти уверен.

— Оставайся там, — говорю в трубку. — Оставайся у Джипа. Возьми обувь.

Положив трубку, я поспешил обратно в офис.

— Мне нужно идти, — говорю отцу. — Ты не возражаешь, если я возьму машину?

— Бери, — говорит он. — Я возьму такси до дома.

Я снова спешу вниз на первый этаж, мысли бешено крутятся в голове.

Что, черт возьми, здесь происходит? С кем встречалась Аида? И как она потеряла обувь?

Пока я еду на встречу с Джеком, я снова и снова пытаюсь дозвониться до Аиды. Гудки идут, но трубку она не берет.

Когда я звоню в четвертый раз, он сразу же попадает на голосовую почту, так и не дозвонившись. Значит, ее телефон выключен.

Становится тревожно.

Может быть, я дурак, и Аида сейчас сидит в номере отеля и срывает одежду с какого-нибудь другого мужчины.

Но мне так не кажется.

Я знаю, как должны выглядеть доказательства, но просто не верю в это. Не думаю, что она изменяет мне.

Думаю, она в беде.