Я остался единственным свидетелем перемещений шарика. За пять минут, пока рулетка не остановилась, я уверился в том, что у белого паршивца есть что-то похожее на свободу воли и даже характер. Предсказать, где он задержится и в какую лунку попадет, было невозможно. Думаю, что в настоящем казино этот шарик довел бы игрока до нервного приступа. Он подпрыгивал, менял скорость, делал обманные финты, на миг тормозил, словно раздумывая, а затем продолжал бег. В последнюю секунду, когда я почти поверил, что он завершит свой путь в лунке «зеро», шарик метнулся в сторону и лег под тройкой.

Еще какое-то время Влад пребывал в прострации, а потом открыл глаза и произнес:

— Есть! Сейчас запишу и двинемся дальше. Имей в виду, одна игра дает только одну цифру, а нам нужно двенадцать и еще две буквы. Можешь пока выпить кофе, автомат в углу, или посмотреть мои кубки, ордена и дипломы. У меня их полно, скажу без ложной скромности. Я последние тридцать лет без дела не сидел. Только, чур, руками не трогай…

Нацедив себе кофе, я отправился изучать награды хозяина агентства. Кубков было не слишком много — полдюжины, зато каждый присуждался влиятельной инстанцией, от президента Чехии до госсекретаря Ватикана (крупная посеребренная чаша, украшенная медальоном с папской тиарой). На видном месте, под стеклом на черной бархатной подушечке, был выставлен британский Орден Заслуг — крест на красно-синей ленте. Из висящего рядом описания я узнал, что Влад удостоен награды за то, что сумел найти и вернуть похищенного из Тауэра старейшего ворона по кличке Барт (Бартоломью).

Больше всего по стенам было развешано дипломов и грамот — на английском, немецком, французском и чешском, — и они-то оказались самыми интересными. Не все надписи я мог перевести точно, но смысл был более-менее понятен. Например, общество защиты редких видов птиц извещало, что присвоило Владу титул Человека Года — за активную помощь в пресечении контрабанды маврикийских дронтов. Приют Святого Георга из Гамбурга благодарил Влада за возвращение их талисмана — ручного ежа. Кинокомпания «Метро-Голдвин-Майер» награждала Туватина особым сертификатом за спасение важнейшей для съемок аквариумной рыбки по имени… (уголок бумаги загнулся, и имени я не увидел). Мэрия американского Панксатони, штат Пенсильвания, на золоченом бланке сообщала, что отныне m-r Vladimir Tuvatin за заслуги по спасению местной фауны произведен в почетные граждане. Самым трогательным было официальное послание из пражского цирка «Хумберто». Если я правильно понял слова директора Oldrich Cibulka, Влад помог возвратить родителям шестерых медвежат, чуть было не вывезенных из страны…

— Пожалуйста, всё посчитано, — услышал я за спиной голос Туватина.

Я повернулся, и Влад вручил мне листок с цифрами и буквами.

— Вот координаты твоей ученой макаки, — сказал он. — Это 30 градусов 44 минуты 20 секунд северной широты, 10 градусов 52 минуты 16 секунд западной долготы. Не буду врать, что это было слишком сложно, но энергии из меня эта рулетка высосала изрядно. Чего ни сделаешь ради приятеля… чтобы он, наконец, смотался и оставил меня в покое!

— А что там находится в этих координатах? — Я сложил листок и спрятал в карман.

— Понятия не имею, — пожал плечами Туватин. — Место где-то в Атлантике, а дальше разбирайся сам. И учти: хозяин предмета находился в заданной точке только на момент сеанса, то есть… — Влад посмотрел на стенной хронометр. — То есть в шестнадцать часов по пражскому времени. Как ты понимаешь, я не несу ответственности, если твоя макака позже переместится по вертикали, горизонтали или диагонали… Есть еще вопросы?

— Вроде бы нет, — ответил я. — Ты меня выручил, всё, я ухожу… Стоп, погоди, об одном еще хочу спросить: зачем тебе эта вывеска? Почему ищешь только животных? Мы же оба знаем, ты способен на большее. Почему не людей? Отбоя бы не было от клиентов!

Влад насупился и мотнул головой. Кажется, я вступил на опасную территорию.

— Рома, хоть ты-то не будь идиотом, — сурово сказал он. — Я тебе оказал услугу не из-за твоих угроз, а потому, что на самом деле должен вам двоим — Шерензону и тебе. Он вытащил меня оттуда, а ты уступил мне свое место и уничтожил результаты опытов. Только вам я обязан, больше никому… Думаешь, почему я тогда так рвался сбежать? Там был ад — без твоего ошейника и с хорошей кормежкой, но ад. Помнишь, меня таскали наверх? Они заставляли искать координаты бывших своих… ну перебежчиков, которые остались на Западе, и я искал… Я до сих пор думать боюсь, что делали, когда добирались до них, и чему я был соучастником… На хер, Рома, на хер, больше никогда. У меня маленький честный бизнес с хорошим пиаром — уж кино про Эйса Вентуру все смотрели. Я — друг животных, как гребаный Айболит. Кошки, лоси, ежата, медвежата… а людей не умею, сорри, таланта не хватает… Как тебе, кстати, мои награды? Оценил?

— Впечатлен, — признался я. — Быть кавалером ордена британской короны — это круто. А в городе Панксатони, если не секрет, какую фауну ты спасал? Это то, о чем я подумал?

— Естественно! — усмехнулся Туватин. — Какой-то чокнутый спер сурка Фила — зиму хотел продлить подольше. Снеговиков обожал, дебил… Весь город обыскали — нет. Они — ко мне. Ну а чего, дядя Влад запросто… По-прежнему считаешь меня такой же сволочью?

— Не такой. — Я крепко пожал ему руку на прощание. — Уже гораздо меньшей…

Перелет из Праги обратно в Москву занял три часа, которые я потратил на изучение бумаг из Левкиной папки — прихватил ее с собой. Это сомнительное удовольствие я растянул еще на полночи, уже в своем номере. Но всё было впустую. Никаких указаний на то, кто мог быть хозяином этого колпачка, и почему он так важен для братца, я не нашел. Вообще всё не складывалось в одну ясную картину: книга про Павла Первого, документы о начале Славной Революции, яхта загадочного Z, гадание на медицинских диагнозах, колпачок с отпечатком пальца, неизвестно кому принадлежащего… Отчаявшись, я решил продолжить завтра, отложил папку на тумбочку и завалился спать. Но когда к обеду еле продрал глаза и завалился на кухню, то увидел на столе уже знакомые четыре конверта.

— Куда? — спросил я. — Кто? — Для более длинных слов я еще недостаточно проснулся.

— Нам дали наводку, — ответил мне Нафталин. — Марокко, Касабланка. Место, где нарисуется клиент, искать уже не надо, зато окно возможностей — три часа от силы.

— Найти-то мы его найдем. — Димитрий сложил пальцы в виде бинокля. — Правда, риск будет выше среднего. Чувак такой, что бабка надвое сказала: то ли мы его, то ли он нас.

— Но мы, конечно, рискнем и его не упустим, — упрямо проговорила Ася. — Потому что это не просто обычный клиент, а крупняк. Зверюга, каких мало. Сам Запорожский.

И тут меня посетила простая мысль: а ведь Зет может быть не только обозначением одного из трех неизвестных в математике, как Икс или Игрек, но и просто буквой.

Досье на него было самым большим из всех. И, наверное, самым жутким. Мы добирались до Марокко, как обычно, кружным путем — на сей раз через Восточную Европу. И когда в салоне «боинга» по пути из Москвы в Будапешт и из Будапешта в Касабланку я время от времени отрывался от чтения этого досье и озирался по сторонам, то ловил на себе участливые взгляды соседей по экономклассу. Те, должно быть, думали, что очкастому бородачу страшно летать. А мне было страшно читать. По числу покойников и масштабу садизма даже Ерофей Ожогин с его бандой наемников отставал от Ивана Запорожского.