Я увидел сверху храм-крепость, где отпевали мнимого Лазареску. Несколько секунд на экране ничего не происходило, а потом из открытого окна под куполом выплеснулся темный протуберанец. Он вытолкнул наружу бордовый экологичный гроб, в котором вместо румынского мафиози был я. Получив сильное ускорение, гроб перелетел через забор и пропал из кадра. Тем временем храм заметно вздрогнул. Из-под купола взметнулся еще один протуберанец — теперь огненный. Звуков спутниковая съемка не фиксировала, но помню, как у меня заложило уши. По счастью, я уже был далеко оттуда.

— Замечательный гроб! — похвалил я английскую фирму. — Будут лишние деньги — закажу штуки две про запас. Интересно, в каталоге сказано про отличные летные качества их продукции? Минуты полторы чувствовал себя прямо панночкой из «Вия». А за мягкую посадку я бы доплачивал отдельно. Тот хлопковый матрасик, на котором я спланировал в конце, надо было, наверное, упомянуть в отчете… Кстати, отчет все прочитали? Есть дополнения, исправления? У вас была куча времени, пока я боролся с рыжим колером.

— Это лучший из наших отчетов, — похвалила Ася. — Информативно и одновременно образно. Практически сага, а вы там внутри — как Эйрик Рауди или Арудж Барбаросса. Одного не пойму: на хрена вы поцеловали Запорожского? Эффектно, да, но какой смысл?

— Смысл простой, — с удовольствием объяснил я. Приятно было вспомнить свой экспромт. — Главная цель — наш клиент, по нему следовало бить прямой наводкой. Оттенок лаванды я вроде уловил, но полной уверенности у меня не было. А как еще убедиться, что это он? Не мог же я попросить клиента наклониться поближе? Пришлось импровизировать.

— По-моему, это вы сильно рисковали, — заметила Ася. — Хотя вообще весь наш план был чистой воды авантюрой. Мы поддались на ваши уговоры от полной безнадеги.

— Первую часть плана мы еще могли просчитать, но вторая — да, на чистом везении, — кивнул Нафталин. — Одному, без поддержки, вслепую изображать труп… Вас могли бы пристрелить еще до того, как вы включили свою силу. И что нам после этого делать?

— Потребовать от Юрия Борисовича, чтобы меня представили к правительственной награде, — предложил я. — Мне бы дали посмертно звездочку Героя России. Было бы что предъявить апостолу Петру… Ася, Нафталин, да бросьте вы! Зачем переживать неприятности, которые не наступили? План, принесший победу, не может быть плохим.

Строго говоря, план и не был таким уж плохим, подумал я. Вся комбинация строилась на том, что Румыния — не центр мира, и многие из тех, кто пришел проститься с Лазареску, лично с ним никогда не пересекались. Тем более, что в лица покойников люди не очень-то любят вглядываться. Рыжая борода на месте — и ладно… Впрочем, если уж совсем честно, Ася с Нафталином правы. Я, кажется, слегка оборзел в своей уверенности, что Великая Вселенская Справедливость заслонит меня от Запорожского и прочих мировых упырей. Тоже мне, великий Ромик, посланец Небесного Авторитета! Мог бы запросто словить там пулю или навернуться сверху в экологическом гробике. Я ведь не Славка, летать не умею.

— А что здешние СМИ пишут про тех, кто был в храме? — поинтересовался я у Димитрия. — Такие зубры и в таком количестве одновременно попали под раздачу! В Америке вся пресса уж наверняка бы на ушах стояла. Скандалы, интриги, расследования…

— Даже мельком никто не упоминает, — отозвался наш компьютерщик. — Мы с Асей еще с вечера мониторим их газеты и новостные сайты. Ноль информации — ни кого хоронили, ни кто хоронил. Все пишут одинаково: природный катаклизм… коллективный несчастный случай… три десятка трупов… А чьих трупов — молчок. Не опознали. Поразительно!

Это как раз-таки не поражает, подумал я. Африка — все же не Европа. Если полиция Касабланки объявит, что у нее прямо под носом отбросили коньки сразу три десятка лидеров всемирного паханата — значит, придется признать, что вся свора смогла сюда беспрепятственно въехать. Ну и кому нужно это позорище? Тем более сейчас, когда в Марокко — национальное торжество: появилось первое месторождение легкой нефти в промышленных масштабах. Вся страна ликует — не надо больше импортировать топливо, цена на бензин упадет. Стоит ли омрачать праздник скандальными новостями? Ладно, как хотите, мы-то от здешнего прохиндейства только в выигрыше. Наш департамент работает не на публику и шумихи не любит. Отчет, который мы сдадим, положат в сейф — и все.

— Кто-нибудь, кроме меня, уцелел? — поинтересовался я.

Уже второй раз подряд наш мстительный жнец подрубает большую компанию, в которой один другого стоит. Когда мы потопили остров Нуси-Бо, выплыли только собаки.

— Спасся еще настоятель храма, отец Пантелеймон, — успокоил меня Димитрий. — Его выбросило в то же окошко. Правда, посадка у него была не такой мягкой, как у вас. Несколько переломов, ушибы, ссадины, но, как пишут, жизнь его вне опасности. Он уже дал комментарий из больницы. Благодарит отца небесного за чудесное избавление.

Рад за батюшку, подумал я. Успел человек вовремя остановиться — и получил второй шанс. Или, может, просто по шкале злодейств не дотянул до высшей меры. Как Кенарев.

— Настоятелю вдвойне повезло, — добавила Ася. — Пишут, что это происшествие станет началом прекрасной дружбы — православного прихода и мэрии Касабланки. Успенский храм опять возвратят на улицу Блида. Суд отменил решение, хозяйствующие субъекты уступили старое здание. А на новом месте будут качать нефть. Короче, в выигрыше все.

— Нет худа без добра, — согласился я. — При жизни от Запорожского был один только вред, зато его смерть сразу же реально помогла людям. Да и остальные, думаю, загнули салазки не без пользы для всей планеты. Когда вы вернетесь в Москву, доложите об этом Сергею Петровичу. Я считаю, за эпизод в Касабланке нашей команде уж точно полагается премия.

— Что значит «вы вернетесь»? — недоуменно переспросила Ася. — А вы?

— А я, друзья мои…

Говорят, лжеца выдают мимика и жесты. Желая утаить вранье, ты не должен размахивать руками. Однако неподвижные руки — тоже признак неправды. Сидеть прямо нельзя, но и наклон подозрителен. Нельзя кашлять громко и тихо, пользоваться носовым платком и обходиться без него, быть улыбчивым и хмурым, говорить медленно и быстро, смотреть в сторону и прямо… Тьфу, да ничего нельзя! Но как удержаться, если у тебя щекочет в носу? Напряженная физиономия с выпученными глазами — самая верная примета вруна.

Чихнув в носовой платок, я оглядел свою команду, улыбнулся, нахмурился и продолжил:

— А я задержусь на денек-другой. Не хватало, чтобы в аэропорту с моей бороды потекла краска. Вдобавок я, как видите, еще и простудился. Если закашляюсь у терминала, нас всех запросто могут ссадить с рейса. Эпидемия давно закончилась, но мы же в Африке, а тут всё медленнее. Инструкции, которые везде отменены, здесь, может, и остались…

Моя команда повела себя предсказуемо. Сперва, как и следовало ожидать, Ася, Димитрий и Нафталин гордо заупрямились и объявили, что не бросят меня в Марокко, а будут за мной ухаживать, сколько понадобится. Я на корню пресек их самоотверженность: объяснил, что простуда — не проказа, а командировочные на пальмах не растут. В ходе краткой, но яркой перепалки пришлось дважды повысить голос, напомнив о субординации и о первом правиле департамента — вовремя сдавать отчеты начальству. Ведь если возникнут проволочки с главным документом, крайним окажусь я, а им-то, строптивцам, ничего не грозит. Этот аргумент сработал. Два брата милосердия и одна сестра вняли уговорам и с ворчанием отправились к себе — складывать вещи.