– Бить слабого недостойно! – говорил он встрепанному мальчику. – Вот ты подбил глаз младшей сестре и вывозил ее в пыли. Понимаешь ли ты, что сделал?

– Наказал за наглость! – буркнул мальчик.

– Нет – ты унизил ее. Подумай, кем вырастет униженный человек? Разве станет он гордым и смелым? В нем могут появиться презренные черты: привычка затаивать обиду, мстить исподтишка… И самое страшное: когда сильный бьет маленького и беззащитного, он может заронить в его душу трусость. А трусу лучше и вовсе не рождаться на свет – рано или поздно он опозорит весь род…

– Я не трусиха! – возмутилась девочка.

Дед повернулся к ней и еще сильнее свел седые брови:

– А теперь о тебе. Ты зачем дразнила брата? Знаешь, как люди-то говорят? Женщину красят не шрамы, а сдержанность…

Девочка отвела взгляд в сторону… и вдруг воскликнула:

– Дед, смотри, что это там?

Все трое повернулись к западу.

– Огонь на башне! – воскликнул мальчик.

Старик щурился, пытаясь вглядываться, но тщетно – даль уже давно погрузилась для него в вечный туман.

– Да, огонь! – подтвердила внучка. – На самой высокой башне, в крепости нашего саара Аршага. Уж не пожар ли?

Дед поднялся на ноги.

– Нет, это не пожар, – медленно проговорил он. – Это добрая весть. Наконец-то!

На губах старого накха появилась хищная улыбка. Рассказывают, в былые времена огни на башнях зажигали чаще. Сам он видел этот знак лишь раз в жизни, в далекой молодости… И перед его глазами встали воспоминания: вот крепкие руки нажимают на колья, выдавливая опоры из-под шаткого нагромождения валунов; вот белоснежный склон весь сразу покрывается узором трещин и приходит в движение…

– Все-таки дожил, – пробормотал он. – Пришло и наше время. Бегите за отцом, за братьями! Смерть врагам рода Зериг!

* * *

Погруженный в глубокую задумчивость Ширам во главе своего отряда ехал по тракту, пересекающему владения рода Зериг с запада на восток. Пока дорога шла вдоль реки, изгибаясь вместе с ней, но скоро свернет к северу. Это была наезженная, удобная дорога, которая шла через предгорья, не забираясь на кручи. Там, несомненно, стояли заставы Аршага. Более того, дорога проходила неподалеку от главной крепости его рода. Словом, хуже пути, чтобы быстро и безопасно покинуть владения рода Зериг, и придумать было невозможно. Однако такой путь существовал…

При мысли о нем Ширам поднимал голову и смотрел вправо – на скалистый хребет, подобный каменной заснеженной стене, тянувшийся по ту сторону реки. Эта горная цепь была самой высокой в Накхаране. В северной части страны, где раскинулись владения рода Афайя, горы были лесистыми и невысокими. Здесь же острые заснеженные вершины словно скалились, предупреждая: «Не суйся сюда!» Где-то за ними таилась долина саконов, с ее горячими источниками, удивительно плодородной землей и бесчисленными месторождениями самых разных руд. Но Ширам не знал туда пути, да и беспокоило его совсем другое. Арза Эреди, Орлиная дорога, – самый высокий и опасный из перевалов в этой части Накхарана. Этот путь Шираму был знаком, он проходил им уже раза четыре в разное время года. Последний переход был самым опасным из всех. Лишь милость Матери Найи уберегла их от густых туманов, обычных на седловине в конце осени, и от страшного снегопада, накрывшего перевал днем позже. Если удастся пройти Орлиной дорогой еще раз, они срежут путь и скоро окажутся в безопасности. Если пройдут…

Быстро темнело. Зубчатая стена по правую руку алела в лучах заходящего солнца. В небе загорались первые звезды.

– Ширам… – послышался рядом голос Аюны. – Прости, что отвлекаю от дум…

Саарсан повернулся к невесте. Царевна, ехавшая верхом рядом с ним, должно быть, давно хотела заговорить. Всю дорогу она молчала, глядя перед собой неподвижным взглядом. Ширам покосился на застывшее лицо девушки, чувствуя легкое беспокойство. Как повела бы себя накхини, он знал – но солнцеликая царевна… С виду она неплохо держалась, хотя, казалось, все еще не осознала, что произошло возле башни Костей. Саарсан понятия не имел, что делать, если она вдруг начнет причитать, или биться в рыданиях, или еще что-нибудь, что обычно вытворяют столичные девицы, попадая в неприятности.

– Я слушаю, госпожа, – мягко сказал он.

– Как ты считаешь, Аршаг в самом деле хотел убить тебя?

Ширам украдкой перевел дух.

– Чем дольше я об этом думаю, тем меньше понимаю, что произошло, – признался он. – Аршаг, несомненно, что-то затевал. Я это знал, еще когда он прислал мне письмо с приглашением. А уж когда он затеял благословение у могилы Тридцати Двух Праведниц, все стало ясно… Я наблюдал за ним, мои люди были готовы ко всему. Но кажется, у башни Костей что-то пошло не так…

– Аршаг выглядел растерянным, – кивнула Аюна. – И напуганным… ну, насколько может быть напуган накх.

– Ошеломленным – так точнее. Я было заподозрил его саари, особенно когда она принялась во всем винить тебя. Аршаг, может, даже ничего и не знал – уж очень он убедительно все отрицал, взывая к моим братским чувствам. Впрочем, он хитрец, который может разыграть все, что угодно… Я даже на миг восхитился, как ловко это было задумано: я принимаю яд из твоих рук, род Зериг ни в чем не замешан, вина за мою гибель – на арьях…

– И убийство свершилось не под крышей Аршага, а значит, проклятие не падет на его дом, – добавила Аюна, вторя его мыслям.

– Так и есть. Но тут выскочила твоя служанка…

Ширам резко помрачнел, вспоминая маленькую вендку, на которую до того мига не обращал внимания. Нет, он точно уже смотрел в эти прозрачные зеленые глаза, но когда, где?

– Съела ложку отравленной каши и умерла… Это самое непонятное во всей истории. Откуда взялась служанка? Давно ли она с тобой?

– Янди сопровождала меня из самой столицы. Очень умелая, очень преданная. Мало таких… – Царевна прерывисто вздохнула.

– Янди? – озадаченно повторил Ширам.

Он долго прожил в столице, но не смог припомнить ни знатных женщин, ни простолюдинок с таким именем.

– Да. Она иногда была дерзкой, слишком много себе позволяла, порой даже спорила со мной. Но сколько раз она спасала мне жизнь! Только когда теряешь верных людей, понимаешь, чего они стоили…

Тут Аюна вспомнила Аоранга и надолго погрузилась в печальные воспоминания.

Ширам тоже ехал молча, задумавшись о своем. Непонятным образом раздумья о зеленоглазой служанке пробудили в нем знакомое и очень неприятное чувство пристального взгляда в спину. Это чувство никогда его не обманывало. Сейчас, впрочем, смотреть на Ширама было просто некому – наметанный взгляд говорил, что тихая долина совершенно безлюдна. Но саарсан нутром чуял, что охота на него вовсе не закончена и опасность не миновала. Ему вдруг вспомнилась поговорка деда: «Тебя съест не тот горный лев, которого ты видишь». Ясно уже было, что горный лев – вовсе не Аршаг. Но кто?