— Поступки начальства подчиненные не обсуждают! — подтвердил Милиционер.

— Да, да, да! А отроки — они уж не у нас учатся, для них — другая школа, в Пурге, так что… Так что…

Тут в класс ворвались ученики, как муравьи, вдесятером тащившие по стулу: дескать, нас Наталья Ильинична послала. Стулья приставили к уже имеющемуся, комиссия тотчас уселась на них, прибежала еще одна девочка-учительница, с пачкой заготовленных билетов: это были разрезанные на кусочки листы бумаги. Афина Ивановна разложила их на длинном столе пустой стороной кверху. Потянулась процессия из учеников, во главе с Натальей Ильиничной, каждый тащил кто хрустальную вазу, наполненную водой, кто белые хризантемы с засохшими листьями — вазы, облив часть билетов, поставили на стол и сунули в них цветы, которые стали потихоньку осыпаться. Афина Ивановна подозвала маленькую учительницу биологии и, наклонившись к ней, шепотом спросила:

— Получше цветов не могли найти? Где вы их взяли, с кладбища, что ли, стащили?

Наталья Ильинична вспыхнула и сказала: дескать, это не ворованные цветы, а ее собственные, ей преподнесенные… А то, что они немножечко повяли, так ничего страшного, сейчас она аспиринчику в вазы бросит…

Наконец все было готово к приему экзаменов: комиссия — с краю присела крайне взволнованная Наталья Ильинична — укрылась за белыми букетами, песочными часами, глобусами, весами для взвешивания реактивов, колбами, ретортами, микроскопами и т. п. Директриса выглянула в коридор, пригласила первую пятерку учеников, и дело пошло: школьники по очереди тянули билеты и, переворачивая, говорили номера…

Пока ребятишки, рассевшись кто куда, готовились к экзамену, что-то быстро строча на листочках, почесывая в голове, куда-то заглядывая, Орина принялась глазеть в окошко, где вдали посреди ровного поля темнел страшный Курчумский лес; после со скуки принялась изучать лозунги на стенах (чередующиеся с портретами ученых-естественников): «Партия — наш рулевой», «Пионер — всем ребятам пример!», «Октябрята — смелые ребята!», «Устами младенца глаголет истина, языком эмбриона говорит Бог!», «Учиться, учиться и учиться!», подпись — В. И. Ленин.

Друг за другом пошли отвечающие — и Орина узнала очень много нового: о делении клетки, о составе ядра, о цепочке ДНК, об анатомии человека. Они с Павликом, выслушивая ответы младенцев и этих, других… только глазами хлопали. Хорошо, что оценки ставили в основном Афина Ивановна и Наталья Ильинична.

Последней в класс вошла Каллиста, так и не снявшая чепчик. Директор-библиотекарь выглянула за дверь: дескать, а где Горохов? Он что — не собирается биологию сдавать?!

— Яблоков а, ты его не видела?

Орина, услыхав фамилию Каллисты, к которой обращалась Афина Ивановна, вскрикнула. Председатель комиссии повернулась к ней, после к девчушке и, что-то заподозрив, спросила:

— Разве вы были раньше знакомы?!

— Нет! — в один голос воскликнули обе, и директриса успокоилась: дескать, ну коль так — тогда ладно, а то-де родственные и прочие связи могут сыграть злую шутку с кем-либо из сторон.

— А члена комиссии я попрошу держать себя в руках, — выговорила она Орине, которая бодро ответила, что в дальнейшем этого не повторится.

Но когда Афина Ивановна отвернулась, она пихнула Павлика Краснова в бок: дескать, ты слыхал — это ведь, это ведь… выходит, это моя двоюродная сестрица! Павлик кивнул: понял! Директриса же делала теперь выговор воспитаннице:

— Каллиста, ты очень плохо влияешь на младших… И Горохов тому пример!

— Каллиста, Каллиста! Чуть что — сразу Каллиста! — надулась девочка.

— Ладно, Яблокова, хватит пререкаться! Тяни билет — и садись готовиться!

Каллисте достался билет № 1. Председатель комиссии покачала головой: дескать, ну и везет же тебе!

— Как утопленнице! — подтвердила ученица.

— Уж первый-то билет ты должна была выучить?!

— Да выучила я… — мрачно отвечала крошечная школьница, севшая за последнюю парту среднего ряда.

Но тут случился небольшой казус: Афина Ивановна, время от времени чесавшая голову под вавилонской башней, в очередной раз сунув под нее руку, умудрилась свалить сооружение, которое удерживалось на двух последних шпильках… Волосяная башня рухнула на стол, опрокинув вазу с цветами, а из башни выпал раскрытый спичечный коробок — спички рассыпались, и за одну из них, точно за сук, зацепился… Покати-горошек Горохов, чье положение было плачевно: он запросто мог утонуть в потоке подкисленной аспирином воды… Афина Ивановна, чьи немытые короткие волосы, торчавшие в разные стороны, оказались на всеобщем обозрении, вскрикнула — и прикрыла голову руками.

Орина выхватила из воды бедолагу Горохова и поднесла на ладони к уху: он проявлял явные признаки беспокойства.

— Коробка! Моя коробка! И мои спички! Достань их! — орал Покати-горошек. — Это единственная память о моей матери! Она курила, она со мной в дым играла… Было — умопомрачительно! И это — ее спички, матушкины! Каллиста принесла из Потусторонья! Достань же!

Орина, сунув Горохова Павлику, выудила из воды раскисший спичечный коробок и одну за другой — спичинки. А пока она этим занималась, Афина Ивановна, схватив со стола чужие волосы, выбежала из класса, а вернулась с тряпкой и уже вполне причесанная, правда без башни. Когда техничка-директор вытерла лужу и, независимо выпятив грудь, заняла председательское место, Милиционер, сидевший по правую руку от нее, шепнул, что ей так даже лучше…

— Куда лучше! И голове легче, дорогая Афина Ивановна… — продолжал нашептывать Бредников, отчего директриса покраснела, в точности как маленькая учительница.

Приосанившись, Афина Ивановна отыскала глазами нарушителя, который прятался за большим пальцем Павлика Краснова:

— Эх ты, шут гороховый! Ведь вот чуть в луже не утонул! А мечтает стать капитаном, — сообщила она членам комиссии и опять уставилась своим огромным реснитчатым глазом на беднягу Покати-горошка: — Устроил гнездо в моей прическе! О-очень смешно! Уверена, что без Каллисты Яблоковой тут не обошлось!

Каллиста, распластавшись на задней парте, делала вид, что произошедшее ничуть ее не касается и она страшно занята: вовсю строчит ответ громадной — длиной в половину своего роста — ручкой.

— Ладно, тяни билет, Горохов! — милостиво кивнула директриса.

Покати-горошек тотчас выскочил из ладони Павлика на стол и закатился на один из кусочков белой бумаги. Афина Ивановна, перевернув билет, сообщила номер, а Горохов, точно мячик на веревочке, принялся подскакивать до уровня носов экзаменаторов, всем своим видом выражая готовность отвечать.

— Знаешь ответ на оба вопроса?! — воскликнула пораженная Афина Ивановна, и Горохов заскакал того пуще — так что у Орины зарябило в глазах.

А Наталья Ильинична, заглянув в билет, одобряюще закивала Покати-горошку: дескать, и впрямь вопросы достались легкие…

Каждый из членов комиссии по очереди подносил Горохова к уху, порциями выслушивая ответ. Орина, из доставшейся ей части, с изумлением узнала, что собака — плацентарное млекопитающее, относится к отряду хищников семейства псовых. Что у собаки имеются те же чувства, что у человека, правда одни развиты сильнее, чем у двуногих, другие — слабее, а некоторые — точно так же.