– Инка! Может, ты…

Я улыбнулась.

– Все потом, Дымчатый. Не сейчас.

Глаза уже привыкли к темноте, и черные мишени ясно виднелись между деревьев и на подступах к дому. Я стреляла автоматически, не задумываясь. Страха не было: он куда-то ушел, рассосался, были ясная сосредоточенность и спокойствие. Дымчатый стрелял рядом. Временами я открывала рот, чтобы не лопнули барабанные перепонки, которые, кажется, прогибались внутрь от грохота выстрелов.

Дымчатый внезапно охнул и привалился к стене.

– Тебя ранило? – кричу я.

– Немножко. Пустяки. В ладонь. Жаль, стрелять теперь неудобно.

– Не стреляй! – кричу я. – Я сама.

– Сама, cама… – проворчал он. Его лицо исказилось от боли. Я резко нырнула под стол. Автоматная очередь прошила воздух прямо над моей головой.

– Сколько их осталось?

– Не знаю, – пожал плечами Дымчатый. – Не считал. Скольких ты уложила?

– Кажется, пятерых.

– Тогда осталось двое или трое. Где-то так.

– Ясненько.

Наступила обманчивая тишина, и следующий звук – открывшейся двери – подсказал мне, что они в доме.

– Они здесь. – шепнула я Дымчатому.

– Слышу, – прохрипел он.

От порохового дыма мне хотелось кашлять, и я с трудом подавила в себе это желание.

Скрип. Шаги на лестнице.

Я ползу к лестнице, Дымчатый хватает меня за ногу, пытаясь оттащить назад. Я яростно мотаю головой и ползу вперед. Осторожно высовываю голову. Их двое. Один стоит внизу лестницы – робко, нерешительно, как бы раздумывая, идти ли ему вперед. Другой, чей массивный силуэт вырисовывается около двери, cтоит, прислонившись к ней, как бы отрезая нам все пути к отступлению.

Я выхватываю пистолет из борсетки и стреляю в того, кто стоит у двери. Тот, охнув, медленно сползает по стенке, а второй мгновенно отступает назад и скрывается с моих глаз.

Черт! Наверное, надо было вначале уложить этого, а потом добраться до стоявшего у двери. Неожиданно к нашим ногам падает граната, и я кричу, не помня себя, и кидаю гранату обратно – туда, вниз, не соображая, что делаю. Чисто условный рефлекс.

Не сговариваясь, мы с Дымчатым ныряем в соседнюю комнату, откатываемся в угол и зажимаем уши. Яркая вспышка ослепляет нас. Грохнувший взрыв озаряет дверь, от которой ничего не остается, прямоугольник холла, кусок лестницы. Мы сидим на корточках, прижавшись друг к другу, целую вечность, а когда отнимаем руки от головы и смотрим друг на друга, то поражаемся тишине, царящий вокруг. Полдома просело, опалилось огнем и теперь зияло пустотой. Едкий дым плыл по комнате.

– Давай выберемся наверх, иначе мы здесь задохнемся, – предложил Дымчатый. – Здесь был чердак.

Мы выбрались наверх. Небольшое пространство со скошенными стенками, заставленное коробками и граблями. Дымчатый ударом ноги выбил слуховое окно, и к нам ворвался свежий воздух.

– Все? – одними губами спросила я.

– Надеюсь.

Он подошел ко мне и сел рядом.

– Может быть, ты теперь расскажешь мне все?

Я отвернулась.

– Рассказывать, собственно говоря, не о чем. Просто один факт моей жизни выпал из твоего внимания. Точнее, я тебе не рассказала о нем. Еще в Севастополе с юности я увлекалась стрельбой. Часто ходила в тир, участвовала в разных соревнованиях. Когда я переехала в Москву, я оставила это занятие. Но когда в нашей семейной жизни начались проблемы… – Я замолчала и отвела взгляд в сторону. – У меня возникло желание возобновить старое увлечение. Я тебе говорила об этом в Дубае. Я стала ходить в тир, в пейнтбол-клуб, еще записалась в школу восточных единоборств. Всю свою злость, недовольство жизнью я выплескивала там… не все же мне было сидеть и печалиться за рюмкой коньяка, – проглотила я комок в горле и замолчала. Муж притянул меня к себе.

– Но почему?..

Яркий свет ослепил нас. Кто-то стоял в дверях и слепил фонариком. Я прикрыла глаза рукой.

– Какие два голубка здесь приютились? Сидят и воркуют… Ну просто… загляденье одно, – раздался знакомый насмешливый голос.

– Марк! – воскликнул Володя, пытаясь приподняться.

– Сиди, сиди. Незачем вскакивать при моем появлении.

– Как ты здесь оказался?

– Просто пришел в гости. – Марк убрал фонарик и теперь светил им в сторону.

– Неплохо… – на лице Дымчатого была растерянность.

Я неотрывно смотрела на Марка. В его руке возник пистолет.

– А теперь вы отдадите мне документы, и мы с вами расстанемся навсегда.

– У нас их нет. – Я поспешно показала руки. – Никаких документов.

– С тобой никто и не разговаривает, – в голосе Марка прозвучал холод. – Я говорю с ним.

– Ба! – дурачась, воскликнул Дымчатый. – Друган! Как же ты докатился до жизни такой? Что прогнило в Датском королевстве? Поделись со мной своими соображениями, а то я что-то стал тугодумом. Извини, не допирает. К чему такая перемена фронта?

– Мне просто надоело быть вечно вторым. – Марк говорит медленно, c расстановкой. Похоже, ему спешить некуда. – Я вложил в фирму столько же, сколько и ты, а все сливки снимал не я.

– А кто тебе мешал? – сквозь зубы выдавил муж. – Ты сам отстранился от дел и сказал, что не хочешь быть первым. Ты тогда разбирался со своей женой, и тебе было ни до чего.

– Это было давно. А теперь у меня другие планы.

– Связанные с Усть-Качанским металлургическим комбинатом?

– Да. С ним. В том числе. Мне нужно провернуть эту сделку и получить все дивиденды. А потом я уж решу, что делать дальше. Продать фирму или оставить ее.

– Продать? – Голос Дымчатого резанул меня. – Продать нашу фирму? Как ты вообще можешь об этом говорить?

– Могу. Я все могу.

– Марк, тебя задушила жаба, – cпокойно сказала я. – Комплекс вечно второго мальчика. Юхневу убрал Баринов, конечно, не сам, а с помощью нанятого им киллера. У Баринова связи в самых преcтижных кругах, выход на олигархов, cтатус. Он когда узнал об этом деле, решил сыграть свою игру. Для этого он вошел в контакт с Кирой, хорошо ей заплатив, и убил Ольгу, у которой забрал все документы. А вот потом… то ли Баринов не до конца все обговорил с потенциальным покупателем, то ли они не сторговались, то ли адвокат просто тянул время и выжидал…

Непонятно почему у Марка, – кивнула я в сторону Калмановского, – появилась мысль найти документы и продать информацию по Усть-Качанскому комбинату другому лицу. Но где пропавшие документы? Он почему-то стал подозревать тебя, – обернулась я к мужу. – И решил поискать эти документы у нас дома. Приходил к нам в квартиру, как к себе домой. Подделал ключ и приходил. Ты знал, что с соседями проблем не будет. Одного нет, а другая торчит в ванной и слушает музыку. Наверняка Володя пожаловался тебе на нее. Так ведь? – я задала вопрос Марку в лоб, не сводя с него взгляда. По его лицу пробежала тень, и я поняла, что все сказанное мной – правда. – А когда я вернулась из Эмиратов, Марк установил за мной слежку и следил за всеми передвижениями. Когда я побывала у Баринова, Марк по моим следам вечером нагрянул к нему домой. Разговора не получилось – Марк убил Баринова. А потом нанял этих головорезов, которые преследовали нас по пятам и пытались убить. Разве не так? Ты страшно завидовал Володе и хотел стать первым, обойти его. Я только одного не понимаю: почему ты заставил Плешакову сказать, что ребенок – Володин, когда он – твой. Ты решил повесить на него заодно всех собак? Чтобы он мучился и страдал от душевного дискомфорта? – в моем голосе прозвучала насмешка.