За пределами империи Чингисидов реакция на то, как Тэмур играл мускулами, была смешанной. Японцы проигнорировали его требования подчиниться, и вместо этого сёгунат Камакура осуществил набег на Нинбо – морской порт Ханчжоу, культурной столицы империи. Три дипломатические миссии в Ханбалык в 1295, 1297 и 1300 годах подтвердили признание Тэмура Олджейту сюзереном со стороны правителей Дайвьета, Паганского царства и Сукотаи. В ответ Тэмур прекратил военные действия в Пагане, освободил дайвьетских пленников, принял дань от Чанского двора и начал налаживать дружеские отношения с мятежными племенными вождями гористого юго-запада. Военная экспедиция 1301–1303 годов против Сун Лунцзи и дайцев (золотозубых) обошлась дорого, но в конечном счете была успешной – в Юньнани восстановился мир и возобновилась торговля.

В Паганском царстве Тэмур приостановил военные операции против сил сопротивления, и вместо этого в 1297 году юаньская армия отразила нападение местных племен шанов по просьбе паганского государя Трибхуванадитьи, который затем был убит своим братом Атхинкаей. В конце концов и Атхинкая, и шанские предводители признали свою зависимость от юаньского двора. Во дворце были приняты посланники от государства Сукотаи и кхмеров, и в ответ был отправлен дипломат Чжоу Дагуань, которому было поручено установить связь между юаньским двором и южными соседями.

Обыкновенно считается, что коррупция, ставшая вездесущей при последних юаньских ханах, началась с правления императора Чэн-цзуна, который в то же время сумел сохранить мир и внутри страны, и в отношениях с соседями, признававшими сюзеренитет Юань и платившими в знак этого дань. Дома он заслужил репутацию способного правителя, а в его аппарате служили представители самых разнообразных народов, включая ханьцев, тибетцев, монголов, христиан и мусульман, хотя официально почитался Конфуций.

Монгольские министры Олджей и Харгасун руководили политикой, направленной на поддержание политической преемственности, общественного порядка и финансовой безопасности. Мусульманский государственный деятель Баян-нойон, правнук пользовавшегося всеобщим уважением Сеида Аджаля Шамс ад-Дина Омара Бухари, занял пост министра финансов. Согласно Рашиду ад-Дину, в бюрократическом аппарате служило много мусульман[258]. Двоюродный брат Тэмура Ананда (ум. 1307) был назначен командующим армией в землях тангутов и правителем этой провинции, находившейся прежде в руках его отца и третьего сына Хубилая Мангалы.

Подавляющее число жителей области Тангута[259] исповедовало ислам, а Ананда, кормилица которого была мусульманкой, был знаком с ним с детства. Он вырос, изучая Коран, и выучил арабское письмо. Рашид ад-Дин утверждает, что его официальное обращение в ислам подтолкнуло к этому же шагу 150 000 его воинов, хотя «История Юань» уверяет, что как раз наоборот: влияние подчиненных и современников подтолкнуло его к обращению в мусульманство. Возмущенный эмир жаловался хану Тэмуру на глубокую приверженность принца к этой иноземной религии и заявлял, что тот тратил все свое время на посты, молитвы, посещение мечетей и цитирование Корана, а также обращал в ислам и обрезал монгольских мальчиков и большинство воинов.

Тэмур, встревоженный этими сообщениями, направил помощников, чтобы избежать ухудшения обстановки и побудить Ананду возвратиться в лоно буддизма. Ситуация вполне могла привести к глубокому семейному расколу и, что важнее, дестабилизировать стратегически важную провинцию, вызвав общее беспокойство в армии и, весьма вероятно, дезертирство или восстание. Затем Ананда появился при дворе и объяснил свою позицию. Кокечи-хатун мудро произнесла: «У Ананды большая армия, и все эти солдаты и люди провинции Тангут – мусульмане и… находятся близко к землям врага. Пусть они не отдаляются. Глупо заставлять его отречься. Он лучше знает свою религию и своих подданных»[260]. Когда в следующий раз Ананда приехал на курултай в столицу великого хана, с ним обращались с величайшим уважением и уверяли, что он свободен верить в то, что ему больше нравится, – Тэмура убедил пример близкого союзника ильхана Газана.

Тэмуру Олджейту приписывают доброе расположение к простому народу. Он издал большое количество императорских декретов в этом направлении, «запретив князям, мужьям принцесс, богатым и могущественным занимать принадлежащие жителям земли», но они оказались пустыми словами, и повсеместный захват земель не стихал [4]. Хан хотел ослабить налоговый гнет на народ в целом и с этой целью освобождал от налогообложения различные группы населения и противостоял внедрению новых податей, когда это было возможно. Монголы-общинники были освобождены от уплаты подати на два года. В 1302 году Тэмур запретил все сборы сверх определенных налоговых квот. На два года были освобождены Ханбалык и Шанду. Сколько бы уважения ни вызывали эти меры, для экономики они оказались разрушительными и резко опустошили резервы двора, итогом чего стало неизбежное ослабление юаньской валюты. Оно имело особенное значение, так как в ходу до сих пор были бумажные деньги, введенные ханом Хубилаем, а они целиком зависели от уверенности торговцев в сохранении их стоимости.

Правлению Тэмура, хотя иногда его и считают наряду с царствованием Хубилая вершиной юаньской славы и могущества, недоставало интеллектуальной энергичности и уверенности, характеризовавших годы Хубилая. Уже тогда стали заметны симптомы болезни, которой суждено было стать повсеместной. Размер двора отражал общее состояние здоровья режима – ожирение и безволие. Общее количество придворных чиновников должно было составлять 2600 человек, но в 1294 году Цензорат установил, что в одной лишь столице на денежном довольствии находилось 10 000 чиновников, не считая куда большего их числа в провинциях.

Коррупция была вездесущей и неискоренимой, если принять во внимание природу некоторых организаций. К примеру, два купца-морехода Чжу Цин и Чжан Сюань (оба ум. 1303) в 1302 году были арестованы по ряду серьезных обвинений. Оказалось, что перед тем, как переметнуться из сунского флота к флоту Юань, они промышляли контрабандой соли и пиратством. Они прибыли из Сун с большим количеством кораблей и людей, были охотно приняты и даже получили важные посты в молодом юаньском флоте. В 1303 году выяснилось, что они получали огромные барыши от управления морскими перевозками зерна и от контроля над иноземной торговлей, который осуществляли от лица правительства Юань. Все это отнюдь не удивительно, учитывая их контрабандистское прошлое.

Скандал разразился не вокруг бывших пиратов, а вокруг множества достойных подданных, которых они подкупили и низвели до своего уровня алчности. Среди замешанных министров секретариата и государственных деятелей назывались такие уважаемые фигуры, как Аргун Сали, Лян Дэгуй и Дуань Чжэнь, а также светило науки Сеид Аджаль Баян, чья фамилия была запятнана несмываемым позором. За получение взяток они были разжалованы [5] и вызвали такой гнев великого хана, что тот издал двенадцать статей о коррупции. После проведения расследования на общегосударственном уровне в столице и в провинциях к ответственности было привлечено 18 473 чиновника, обнаружено 45 865 динов (монет)[261]. Что характерно, многие из уволенных по этому поводу чиновников тихо вернулись на свои должности спустя несколько лет [6].