В стеклянных шкафах она расставила коллекцию маленьких медных статуэток Венеры.

— Мистеру Кейну они понравятся, — захихикала Союзен, глядя на изысканных, пухленьких обнаженных женщин.

— Я думаю, они именно для него и покупались. В северной стене кабинета были встроены еще два шкафа, и, когда они открыла один из них, Хьюстон была изумлена. Вперемешку с бумагами там лежали груды денег, некоторые перевязанные, некоторые скомканные в шарики, а остальные банкноты вывалились из шкафа на пол.

Со вздохом Хьюстон принялась сортировать их.

— Скажи Альберту, чтобы он позвонил в канцелярский магазин, и чтоб они тотчас привезли мне кассу. Принеси еще пару горячих утюгов, и мы посмотрим, можно ли разложить всю эту кучу в аккуратные пачки.

В удивлении разинув рот, Сьюзен направилась делать то, что ей было приказано.

Когда Кейн вошел в свой кабинет, он разглядывал его долго время, отмечая драпировку из темно-синей парчи, коллекцию красивых статуэток и красное кресло. Он уселся в него.

— По крайней мере, ты не перекрасила комнату в розовый цвет, — сказал он. — Ну а теперь ты разрешишь мне заняться своей работой?

Хьюстон улыбнулась и, проходя мимо, поцеловала его в лоб.

— Я знала, что тебе понравится. Признаешь ты это или нет, но тебе нравятся красивые вещи. Он поймал ее за руку.

— Мне кажется, да, — сказал он и посмотрел на нее снизу вверх.

Хьюстон вышла из комнаты, чувствуя, будто она парит на крыльях счастья, и во время примерки у портного сидела, глупо улыбаясь.

Через два дня они давали свой первый прием, который прошел с огромным успехом. Хьюстон пригласила только несколько своих друзей, которых Кейн уже встречал, и он чувствовал себя уютно и казался обаятельным хозяином. Он разливал шампанское для дам и сопровождал всех во время большой экскурсии по дому.

Только позже, во время развлечений, Хьюстон пережила момент, когда ей хотелось провалиться сквозь землю. Она наняла странствующего ясновидца, чтобы он выступил. Кейн беспокойно ерзал на кресле первые десять минут, потом стал разговаривать с Эденом, сидевшим рядом с ним, насчет участка земли, который он хотел купить. Хьюстон толкнула его локтем в бок, он обернулся к ней и довольно громко сказал, что этот человек мошенник, и что он не останется здесь больше ни на минуту. На виду у всех он встал и вышел из комнаты.

Позже, когда все гости разъехались, Хьюстон нашла мужа в саду. Она шла по извивающимся грязным дорожкам вниз по пологому склону, поросшему травой. Высокий холм, на котором стоял дом, был сзади нее, а впереди простиралась неведома, волшебная долина с тенистыми деревьями и высокими травами, и единственными звуками, раздававшимися здесь, было пение птиц.

— Мне не понравился этот человек, — сказал Кейн, не оборачиваясь, и продолжал курить, прислонившись к дереву. — Волшебства не бывает, и я не мог оставаться там и делать вид, что оно существует.

Она дотронулась пальцами до его губ, потом ее руки обвились вокруг его шеи. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, прижимая ее тело к себе.

— Как это такой конюх вроде меня сумел окрутить такую леди, как ты?

— Просто повезло, я думаю, — ответила она, прежде чем снова поцеловать его. Одной из черт Кейна, которая ей нравилась больше всего, было то, что у него не было никакого понятия о том, что верно, а что нет. Не так далеко находились посторонние люди, слуги, которым вполне могло прийти в голову совершить вечернюю прогулку, садовники, которые могли искать оставленные после работы инструменты, но никто из них не волновал Кейна.

— На тебе чертовски много одежды, — сказал он и начал расстегивать платье, постепенно обнажая ей плечи.

Когда она осталась стоять в одним нижнем белье, он плавно поднял ее на руки и понес через лужайку и заросли цветов в мраморную беседку со статуей Дианы, богини охоты.

Он положил ее на траву у подножия статуи и осторожно снял с нее остатки одежды, целуя все открывавшиеся части тела.

Хьюстон была уверена, что никогда в жизни еще не чувствовала себя так хорошо, и где-то внутри стала постепенно зарождаться страсть, пока наконец у нее не осталось ничего, кроме единственного желания, чтобы это мгновение никогда не кончалось.

Он гладил и ласкал ее тело, пока у нее не закружилась голова. Казалось, что мир сорвался с места и вращается вокруг, и у нее стало сводить пальцы.

Когда наконец он лег на нее, на его лице играла улыбка, как будто он прочитал ее мысли. Она вцепилась в него, прижимая все крепче и крепче, пока они не стали единой плотью.

Он стал двигаться медленнее, продливая ее экстаз, приближая ее к еще большему напряжению страсти.

— Кейн, — постоянно повторяла она, — Кейн. Когда он наконец достиг вершины, по ее телу прошла судорога, и она вздрогнула под напором собственного оргазма.

Он лежал на ней, крепко прижимая ее. Его кожа, влажная от пота, бронзовым отблеском мерцала в лунном свете.

— Что ты со мной сделала, женщина? — чуть слышно прошептал он.

Кейн медленно отодвинулся.

— Тебе тепло? Хочешь, зайдем внутрь?

— Никогда, — сказала она, уютно прижавшись к нему. Горный воздух приятно освежал ее мокрую кожу. Она взглянула на статую над ними.

— А знаешь ли ты, что Диана — богиня-девственница? Как ты думаешь, она не будет возражать против нашего вторжения?

— Может, будет ревновать, — презрительно фыркнул Кейн, поглаживая гладкую кожу ее живота и бедер.

— Как ты думаешь, почему Джекоб Фентон платил Шервину за работу на шахте, если и так ясно, что он слишком слаб, чтобы по праву получать жалование?

Стон, который издал Кейн, откатываясь от нее, шел из самого сердца.

— Я вижу, что медовый месяц подошел к концу. Ну-у, может быть для тебя он все еще продолжается, так как не успели мы еще пожениться, как ты уж начала задавать свои вопросы. Полагаю, одеться ты сможешь сама. Прежде чем лечь спать, мне еще нужно доделать кое-какие дела.

С этими словами он оставил ее одну.

Хьюстон разрывалась между желанием разреветься и радостью оттого, что спросила, о чем хотела. Что-то крепко связывало Фентонов и Таггертов, и она была уверена, что Кейн не сможет быть по-настоящему счастлив до тех пор, пока не освободится от того, что его беспокоило.

На следующую ночь Хьюстон неожиданно проснулась вся дрожа и каким-то образом сознавая, что жизни ее сестры грозит опасность. Она слышала часто повторяемую их матерью историю о том, как однажды шестилетняя Хьюстон уронила мамин любимый чайный сервиз и залилась слезами, уверяя, что с Блейр что-то случилось. В конце концов они нашли Блейр без сознания в русле засохшей реки со сломанной рукой в результате падения с дерева. Блейр же должна была в это время быть на уроке танцев.

Но с тех пор эта странная связь между сестрами-близнецами никак не проявляла себя — до этой ночи. Кейн позвонил Лиандеру, а потом больше двух часов держал Хьюстон в объятьях, пока та не перестала дрожать. Хьюстон почувствовала, что опасность прошла, и крепко заснула.