Соответствует ли высокому уровню политических отношений объем торговли между нами? Наш товарооборот превзошел уровень советских времен. Однако у российско-китайской торговли очень несовершенная структура. Россия поставляет в основном сырье (металлолом, необработанную древесину, химические удобрения), а Китай — второсортный ширпотреб. Слишком мало в нашем товарообороте высокотехнологичных товаров.

Прошли времена, когда один минвнешторг имел дело лишь с другим минвнешторгом. Теперь торговля стала децентрализованной, сложились прямые межрегиональные и приграничные экономические связи. Однако это имеет не только позитивные, но и негативные последствия. Неурегулированность правовой базы так называемой народной торговли привела к тому, что значительная часть товарооборота ушла в теневую или «серую» зону.

Китайские «челноки» по туристическому каналу перемещают через границу небольшие партии товаров народного потребления и самостоятельно реализуют их на российских потребительских рынках.

Полученная выручка нигде не фиксируется, почти не облагается налогами и таможенными сборами. Это ставит челнока в бесправное положение, побуждает его или искать «крышу», то есть становиться жертвой криминальных структур, или подкупать чиновников (нередко происходит и то и другое).

Чтобы оздоровить «народную», или, как ее еще называют, «прямую трансграничную» торговлю, нужно, прежде всего, чтобы ее участники неукоснительно соблюдали сообща принятые правила игры. Китайские челноки должны хорошо знать как свои права, так и ограничения, установленные для них российскими законами, а правоохранительные органы — неподкупно, корректно и эффективно выполнять свои обязанности.

Нездоровые явления в двусторонней торговле способны негативно повлиять не только на экономические, но и на политические связи двух государств. Они могут подорвать взаимное доверие и симпатии между двумя народами, сыграть на руку тем, кто шумит о «ползучей экспансии» китайцев в малонаселенной азиатской части России.

Эта идея активно внедряется в общественное сознание россиян западными СМИ. Прежде всего, не будем забывать, что сама судьба поселила наши народы рядом. «Поменять квартиру» на планете невозможно. И от нас самих зависит, сумеем ли мы извлечь пользу из этого соседства. Если же мы будем хмурить брови и смотреть на китайцев как на недругов, то в конце концов они могут стать таковыми. В наших интересах поступить иначе: воспользоваться динамизмом соседа, разумно использовать трудовые ресурсы Китая, чтобы сдвинуть с места освоение необжитых районов к востоку от Урала.

Китайцы тоже настроены дружить с нами. И не только потому, что именно мы помогли им заложить основы современной индустрии, без чего успехи нынешних реформ были бы немыслимы. Не менее важно, что дружелюбие китайцев основано на прагматизме. Они на себе ощутили негативные геополитические последствия распада Советского Союза. Нажим Вашингтона на Пекин резко возрос. В этих условиях Россия стала для Китая стратегическим тылом, как, впрочем, и Китай для России.

Что же касается разговоров о «ползучей экспансии», то трансграничная миграция рабочей силы стала неотъемлемой чертой современности. Речь может идти о том, как ее регулировать. И тут уместно сослаться на два примера: американский и китайский. Самая крупная община зарубежных китайцев находится не в Азии, а в Соединенных Штатах. Она насчитывает 13 миллионов человек.

Поскольку в России население вдвое меньше, чем в США, аналогичная прослойка китайцев должна бы составлять у нас 6–7 миллионов человек. Пока же степень нашей «китаизации» примерно в сто раз меньше. Между тем «хуацяо» в США — это не только прачечные и закусочные. Среди американцев китайского происхождения больше нобелевских лауреатов, чем имеет вся Япония. В Силиконовой долине китайцев так же много, как выходцев из бывшего СССР. Стало быть, дело не в количестве, а в качестве мигрантов, в том вкладе, который они способны внести.

И тут поучителен китайский пример. После того как Гонконг воссоединился с Китаем, его жители могут свободно перемещаться и вести дела по всей территории КНР. Что же касается остальных китайцев, то для приезда на работу в Гонконг им необходима виза, которую выдают власти этого специального административного района. Например, требуется 12 стоматологов, 55 программистов, 200 квалифицированных монтажников-высотников. Тогда выдается столько же разрешений на заключение годовых контрактов.

Думаю, что гонконгская модель могла бы лечь в основу правил регулирования притока рабочей силы из Китая в Россию. Власти субъектов Федерации должны сами определять, какие категории тружеников, в каком количестве и на какой срок могут быть допущены.

Словом, мы должны быть достаточно мудры, чтобы не только не допустить превращения соседства с Китаем в угрозу для России, но и использовать это соседство, дабы ускорить освоение Сибири и Дальнего Востока.

Двуглавый орел на российском гербе напоминает нам об исторической миссии нашей страны в XXI веке. Суть ее, на мой взгляд, состоит в том, чтобы возродить на новом витке истории идею Великого шелкового пути. То есть воспользоваться собственным географическим положением, дабы обрести роль трансконтинентального моста между Восточной Азией и Западной Европой. Только теперь такой мост должен иметь как транспортную, так и энергетическую составляющую.

Неудержимый процесс глобализации мировой экономики делает актуальной концепцию «нового евразийства», побуждает задуматься о роли «восточного вектора» в российских торгово-экономических связях. Пора преодолеть присущий многим нашим соотечественникам инстинктивный западоцентризм и взглянуть на изменившийся мир непредубежденным взглядом.

Общественно-политическую жизнь России издавна окрашивал спор между западниками и славянофилами. И вот теперь новым элементом этой дискуссии может служить опыт и международное влияние наших дальневосточных соседей — Японии и Китая.

Совершив в 60–80-х годах свое послевоенное экономическое чудо, Страна восходящего солнца стала третьей экономической сверхдержавой, уступая по экономическому потенциалу лишь США и Советскому Союзу. Продемонстрировав наивысшие темпы роста ВВП, Япония отказалась копировать американскую модель. Она сохранила свою самобытность, специфику трудовых отношений, политической и деловой этики, то есть первой доказала, что можно осуществить «модернизацию без вестернизации».

Эти же предпосылки стали залогом успеха и в Китае. За три десятилетия реформ Поднебесная сумела увеличить свой ВВП в шестнадцать раз, стократно расширить внешнюю торговлю. На долю Китая ныне приходится более трети ежегодного прироста мировой экономики.

Однако если разделить эти впечатляющие показатели на жителей КНР, окажется, что сумма валового внутреннего продукта на душу населения на порядок меньше, чем в США и Японии.

Россия географически, да и геополитически является тихоокеанской державой. Дружеские связи между Москвой и Пекином, которые определяются как «равноправное доверительное партнерство, направленное на стратегическое взаимодействие в XXI веке», — реальное достижение российской дипломатии. И нам необходимо извлечь из него максимальную пользу. Употребить на благо России взлет нового мирового лидера — вот ключевая задача в нынешнем столетии.