– Вы дебилы, что ли?! А ну, встать быстро! И бегом за остальными! – Каурый не мог понять столь странного поведения двух раскольников из бара. Сидящий Дырокол посмотрел на него отрешенным взглядом и тоже поднял руки, а лежащий Боня слегка приподнял голову и сквозь налипшую на испуганное лицо грязь прокричал:

– Вы все уже трупы! Делайте то же, что и мы, иначе скоро живых не останется совсем!

Каурый, до которого до сих пор не дошел смысл сказанного Боней, подскочил к лежащему и в бешенстве приставил к его голове ствол «Абакана».

– А ну, встать, я сказал, уроды! Совсем страх потеряли, что ли?!

Боня, словно не замечая направленного на него автомата, отрешенно смотрел уже в сторону близкой Чащобы и глупо улыбался. Последнее, что запечатлелось на подернутой дымкой угасающего сознания сетчатке глаза Каурого, – летящая в его лицо на огромной скорости стрела. Стекло защитного шлема лопнуло и разлетелось в разные стороны множеством брызнувших осколков. На тыльной стороне шлема от удара изнутри вспухла большая шишка. Покачавшись, словно в раздумье, Каурый ничком упал рядом с Боней. Руки его, борясь с наступающей смертью, медленно пробив корку мерзлоты, сжались в кулаки, выдавив между пальцами смачные грязевые оладьи.

Остальные раскольники уже отошли достаточно далеко – человек тридцать стремительно удалялось в сторону недалекой подстанции. Стрельба в тылу между тем затихла. В стороне от аномального поля стали видны мелькающие фигуры людей в форме «Пепла» и вольных сталкеров. Из леса так и не раздалось ни звука. Боня с Дыроколом переглянулись, нехотя и осторожно подобрали свое оружие и устремились по оставленным следам в обратном направлении – в сторону Пустыря, Могильника и далее – за Рубеж, в Приграничье. Желания задерживаться в Зоне у обоих не было.

Один вспомнил вдруг, что где-то далеко отсюда у него есть младшая сестренка, ухаживающая за отцом-инвалидом, ветераном нескольких военных конфликтов, и что они очень нуждаются в его мужской поддержке и сильно скучают.

А другой подумал с нежностью о Насте, соседке по лестничной площадке, которую сватала не раз, нахваливая за красоту и умение вести хозяйство, тетя Зина, вырастившая его после смерти матери во время неудачных родов.

А погода, словно в унисон с мыслями бывших теперь раскольников, перестав сыпать снежное крошево, заплакала обильными горючими слезами. Дующий до этого момента с северо-запада ветер резко переменил направление на противоположное, принеся с собой небольшую оттепель. Среди туч проглядывали небольшие окна с голубеющим небосводом, и уж совсем редко пробивалось в эти окна несколько лучей скупого на тепло осеннего солнца.

На раненого легионера первым наткнулся Шалун, уже на закате. Лучник и сам почувствовал присутствие чужака в зарослях еще метров за сто, но вездесущий зверь все же обладал лучшим чутьем и более развитыми ментальными способностями. Лучник спас от участи быть разорванным на клочки умирающего бойца враждебной сталкерам группировки, не дав псевдорыси расправиться с бедолагой.

Тот и правда отходил в мир иной, лежа в обнимку со старым замшелым пнем и пуская кровавые пузыри. Его израненное тело с остатками экипировки представляло жуткую картину.

«Не иначе, как с самой смертью схлестнулись!», – подумал Купер, убирая изготовленный к стрельбе лук и бегло изучая округу. На краю старой, наполовину заросшей бурьяном просеки валялись конечности одного, а на сосне между двумя толстыми ветками застряло тело другого легионера. Свисающие там и сям кишки и обрывки обмундирования придавали дереву жуткий вид новогодней елки на празднике Сатаны. Кругом кровь, ошметки плоти, разбросанные снаряжение и оружие. Будто не хищник поработал, а «мясорубка» или «смерч». Однако причиной бойни оказалась вовсе не аномалия – виновница лежала недалеко в кустах, уже привлекая мух и земляных аскарид. Химера!

– Шалун, прочеши окрестности, нет ли поблизости других врагов. Я займусь раненым. Действуй, брат!

– Хорошо, брат. Быстро.

Бедняга тихо стонал и действительно умирал. С такими ранами вообще не живут, а этот еще силился шевелиться и издавать звуки. Сталкер присел на корточки, поправил лук, упершийся в окропленный кровью толстый корень, внимательно осмотрел легионера. Остатки доспехов, что носили только бойцы группировки фанатиков, покрыты слоем грязи, крови и налипших сосновых иголок. Вместо левой руки – культя, обе ноги располосованы острыми когтями химеры, голова без шлема уперлась разбитым лбом в ядовито-зеленый мох на боковине пня. Отсутствовали два пальца, на спине рваные следы ужасных лап мутанта. Правая рука, неестественно вывернутая, обхватила пень и дрожала. Одно ухо отсутствовало совсем, кусок щеки свисал и сочился кровавыми сгустками. На вид молодой парень лет двадцати пяти, бритый наголо, с татуировкой на правой кисти в виде щита и меча.

Лучник вздохнул, перестал морщиться от вида раненого и огляделся еще раз. Тишина и покой, только жужжал рой мух над внутренностями одного из убитых сектантов, да шелестела мокрая от крови листва на деревьях. Солнце скрылось за кромкой леса, погрузив просеку в сумерки. Можно было догадаться, что сейчас уже к этому месту стекались на запах крови твари Чащобы.

– Ты кто, бедолага? Как звать?

Стон хриплый, абсолютно неразборчивый, булькающий. «Видать, и легкие смяты после удара химеры. Поработала она с парнями на славу! Судя по всему, тройка «Легиона» в дальнем дозоре наткнулась на мутанта, даже успела нехило пострелять, вон как кусты покоцаны и земля вспахана!».

Лучник вспомнил о своих ментальных способностях, уловил мысли умирающего, чертыхнулся вслух и сплюнул в сторону.

– Попробую тебе помочь, парень. Лежи тихо и терпи. Пожалуйста, терпи!

Сталкер достал из плоского рюкзака шприц и комок фольги. Сделал легионеру укол промедола, развернул артефакт и взглядом поискал нужный элемент народной медицины. Лопухи росли повсюду, кое-где таких размеров, что впору было оборачиваться ими на ночлег. Сталкеры давно приспособились использовать их в качестве туалетной бумаги.

Накрыв листком лопуха и прижав к разбитой голове легионера лечебный «барбарис», который тотчас засиял приятным зеленоватым светом, Лучник вынул новый шприц-тюбик. Первый укол – обезболивающее, второй – обеззараживающее. Сталкер ни на миг не задумался о своих действиях по отношению к ярому противнику, чувства жалости и сострадания постоянно обуревали его, особенно когда рядом находился беспомощный и умирающий человек.

Теперь предстояло самое сложное и неприятное как для легионера, так и для врачевателя – физические упражнения.

Лучник аккуратно потрогал единственную руку раненого, пощупал ноги, осмотрел обрубок у левого плеча. И приступил, как он говорил, к «садо-мазо». Вправил нос, остановил кровотечение культи, обмотал ее скотчем, с хрустом вернул в прежнее состояние правую руку, устранив вывихи. После, мягко говоря, неприятной процедуры легионер впал в беспамятство.

– Это хорошо, это правильно! – прошептал сталкер и продолжил лечение. – Потерпи, чувак, я тебе помогу. И даже знаешь ли, безвозмездно!