Сегодня Купрейчик решил уйти домой не позже семи вечера. Причина была весомой: у Нади — день рождения, и Алексей обещал ей обязательно быть пораньше. В гости к себе они пригласили Мочаловых и Славиных.

Купрейчик предупредил своего заместителя о том, что его вечером не будет, опечатал сейф и вышел из кабинета. В коридоре ему повстречался парень. Его лицо капитану показалось знакомым. Парень сказал:

— Здравствуйте, я к вам!

«Так это же сын Мани Жовель», — вспомнил Купрейчик.

— Это ты, Толя? Здравствуй!

Купрейчик вернулся в кабинет и предложил парню стул. В сердце болью отозвались недавние события. Маня Жовель не была причастна к деятельности банды Корунова, она помогла сотрудникам милиции, да и Толя в трудную для Купрейчика минуту показал себя молодцом, однако видеть сейчас его Алексею было тяжело. Пересилив себя, он сказал:

— Слушаю тебя, Толя.

— Меня мама к вам прислала. Меня двое хлопцев уговаривают сегодня ночью пойти с ними на «дело». Они хотят столовую обворовать. Там на ночь много денег остается.

— Кто они?

— Соседские. Ленька Коломиец и Сашка Андриевский. Они хлопцы неплохие, но у Леньки батька пьяница, а его друг, дядя Вася, в столовой этой работает. Вот дядя Вася и подговорил Леньку и Сашку. А им страшно, поэтому они меня с собой зовут. Я рассказал маме. Она мне и приказала разыскать вас. Мама просила, чтобы Леню и Сашу в тюрьму не садили. Они ребята хорошие, раньше о таких делах между ними даже разговора не было. В первый раз это они затеяли.

— Я верю тебе, Толя.

Купрейчик задумался. Он понимал, что Маня доверяет ему, иначе она не решилась бы на такой шаг. Понимал капитан и Толю, которого окружающие его взрослые люди учили быть скрытным, никому не рассказывать о том, что знает. И вот теперь этот паренек пришел в милицию сообщить о готовящейся краже. Капитан должен был проявить и такт, и понимание.

Купрейчик спросил:

— А этот дядя Вася собирается пойти с вами?

— Не знаю. Но мне кажется, что нет. Он, наверное, хочет, чтобы мы украли деньги и отдали ему, а он нам за это заплатит.

— Как его фамилия?

— Не знаю. Об этом надо у отца Леньки спросить, они же дружат.

— Кто еще знает дядю Васю?

— Я совсем выпустил из виду: его хорошо знает Драбуш, дружок Прутова, у которого вы жили на квартире.

Купрейчик вспомнил, как он сидел в компании Корунова, Прутова и его друзей, а в дом неожиданно вместе с Драбушем зашел Толя Жовель. Алексей не сдержался и спросил:

— Толя, а что ты подумал, когда меня увидел у Прутова?

— А, это когда мы с Драбушем за санками приходили? Мне сначала показалось, что вы и вправду вместе с ними, но потом вспомнил, что вы маме лекарство приносили, и еще то, что через три дня маму вызвали в райисполком и нам помощь оказали, а моих младших брата и сестру в школу-интернат устроили. Мы с мамой тогда догадались, что все это благодаря вам сделали. Я понимал, что вы не такой, как они. И если вы находитесь в их компании, то так, очевидно, надо. Поэтому ничего не сказал, решил, что мне лучше помолчать и сделать вид, что вас не знаю.

— Смотри ты какой?! Соображаешь правильно.

Капитан поблагодарил паренька за сообщение и сказал, что примет необходимые меры. Толя вышел, а Алексей снова вспомнил Мочалова. Это по его ходатайству многодетной матери Мане Жовель была оказана помощь.

Купрейчик снял трубку с аппарата и пригласил к себе заместителя. Через несколько минут в дверях появился высокий подтянутый майор:

— Звали, Алексей Васильевич?

— Присаживайтесь, Марат Михайлович. — Купрейчик колебался, поручать ли заместителю такое дело. Характер у майора был крутой. Он считал, что любой человек, совершивший даже мелкое правонарушение, должен сидеть на скамье подсудимых. На вид опрятный, говоривший всегда правильные слова, Баранник на деле был высокомерен, заносчив и относился к людям бездушно, считал правильным только свое мнение. Эти качества и сыграли, очевидно, свою отрицательную роль, когда встал вопрос о замене Мочалова. Не любили майора и сотрудники. Но сейчас делать было нечего. Он вынужден был поручить довольно деликатное дело Бараннику. Купрейчик подробно рассказал ему, чего парень приходил в милицию.

— Я хочу вас попросить, Марат Михайлович, внимательно разобраться с этим делом.

— Все ясно, Алексей Васильевич, эту операцию я проведу лично. — В уме майор уже прикидывал, как все это будет выглядеть. Понял его мысли и Купрейчик. Его заместитель даже не подумал о том, чтобы не допустить хищения, а хотел схватить ребят на месте преступления и таким образом продемонстрировать всем, и в первую очередь начальству, что Баранника зря не назначили на более высокий пост. Лицо Купрейчика стало хмурым, он сухо спросил:

— Как вы намерены действовать?

— Очень просто. Возьму трех-четырех архаровцев, засяду возле столовой, и, когда преступники вылезут из нее с денежками, мы их и возьмем...

— Но ведь они, Марат Михайлович, не преступники, а дети. И стоит ли нам из них делать преступников?

— Милиция, уважаемый Алексей Васильевич, преступников не делает и преступления не порождает...

— Если мы, работники милиции, будем так думать и поступать, то будем порождать или, по крайней мере, способствовать появлению преступников. Поэтому слушайте мой приказ: ваша задача состоит в том, чтобы послать людей к Коломийцу и Андриевскому, отобрать у ребят в присутствии их родителей объяснения. Я уверен, что они скажут правду. Необходимо установить данные этого дяди Васи и сразу доставить его в отделение. После этого мы с вами, если сможем доказать его вину в подготовке совершения преступления и вовлечении детей в преступную деятельность, возбудим против него уголовное дело.

— А что будем делать с пацанами?

— Ничего. Побеседуем с ними, предупредим родителей, и хватит.

— Как это хватит? — возмутился Баранник и недоверчиво посмотрел на Купрейчика. — Что-то я вас не пойму, товарищ капитан! Знаете ли вы, что на фронте к тем, кто потакал врагу, применяли самые строгие меры воздействия, вплоть до крайней?..

Удивительное спокойствие охватило вдруг обычно горячего Купрейчика. Он продолжал смотреть на своего заместителя, а сам почему-то помимо своей воли подумал: «Надо форму носить, а то все хожу в гражданском. Он даже не знает, что я воевал».

— Перестаньте, майор, вы же ведь не были на фронте. Откуда вам знать, как там люди друг к другу относились. Я отменяю свой приказ. — Купрейчик увидел на лице майора явное удовлетворение. Тот, очевидно, по-своему понял его слова. — И отстраняю вас от выполнения этой, как вы назвали, операции и поручу ее другому. Вы свободны.

Баранник встал и, высоко держа голову, вышел из кабинета. Купрейчик несколько минут смотрел на дверь, за которой исчез заместитель, и думал: «В том, что он был далеко от фронта, в тылу, конечно, не его воля. Но вот как мне с ним работать? Как доверять?» Капитан поднялся, вызвал начальника отделения уголовного розыска и поручил ему разобраться с делом ребят...