Но беспокоила их не только посадка. Ланггут указал, что пилоты могут столкнуться с трудностями еще до того, как подойдут к цели. Его особенно беспокоил горный хребет восточнее Тиволи, поднимавшийся на высоту 1300 метров. По-видимому, это первый значимый хребет, который встретится на их пути во время полета, и Ланггут не знал, смогут ли планеры и их буксировщики набрать достаточную высоту к моменту преодоления этого препятствия.

Но, по мнению Ланггута, это не представляло серьезной проблемы. Если высота планеров окажется недостаточной, ведущий самолет, в котором полетит он, просто совершит горизонтальный поворот на 360 градусов. То есть вираж на одно крыло, набор достаточной высоты во время полета по широкой петле, а затем возвращение на исходную траекторию полета. Остальные самолеты, идущие следом, просто повторят этот маневр. (Неясно, называл ли Ланггут во время инструктажа этот маневр петлей.)

* * *

Согласно плану, каждый планер нес на своем борту девять человек, помимо пилота, и буксировался на Гран— Сассо моторным самолетом «Хеншель». Буксировщиками были, по-видимому, «Hs 126». В тот период войны большинство буксировок планеров осуществляли эти одномоторные самолеты. Достигнув гор, буксировщики должны были отцепить буксировочные тросы 40-метровой длины, освобождая планеры, которые направлялись на посадочную площадку возле отеля. Если все пойдет гладко, планеры приземлятся с минутным интервалом в точно указанном месте, доставив в общей сложности 120 солдат.

Штурмовой группой командовал лейтенант фон Берлепш. (Командование штурмовой группой — еще один предмет спора между Скорцени и десантниками. Штудент и Морс позднее утверждали, что главным назначили Берлепша. Согласно воспоминаниям Скорцени, у него с Берлепшем было своего рода объединенное руководство, Скорцени командовал коммандос до того, как проник в отель, после чего руководство перешло к Берлепшу.) Его подчиненные, десантники и фридентальцы (эсэсовцы), подразделялись на двенадцать планерных групп. Хотя тогда никто об этом не знал, порядок расстановки нескольких первых планеров — наряду с неожиданностью в полете — зажег искру затянувшегося на десятилетия острого конфликта.

Ланггуту, принимавшему участие в разведывательном полете 8 сентября и потому знакомому с маршрутом, приказали лететь в ведущем буксировщике «Хеншель». Берлепш и восемь его десантников погрузились в планер, привязанный к самолету Ланггута. Такая комбинация буксировщика и планера образовывала «голову» первого «звена» (боевого порядка из трех самолетов). Скорцени и удерживаемый насильно генерал Солетти летели в первом планере второго «звена» в сопровождении семи эсэсовцев из батальона «Фриденталь». Радлю и еще восьми эсэсовцам отвели следующий планер.

В остальных планерах должны были разместиться десантники Берлепша. Эти силы обеспечивали общую поддержку штурма, а также выполняли особые задания. Отделение одного планера, например, отвечало за занятие верхней станции фуникулера (противоположной нижней) и безопасность подземного туннеля, соединявшего станцию с отелем.

Хотя у штурмовых групп было много огнестрельного оружия — штурмовые винтовки FG-42, пулеметы и легкие минометы, — они не собирались пускать их в ход без крайней необходимости. Они надеялись, что испуг, вызванный молниеносностью атаки, будет настолько силен, что охранники дуче сдадутся, не применяя оружия.

Позднее сам Скорцени утверждал, что хорошо усвоил важный урок, извлеченный из нападения британского спецназа на штаб Роммеля в Северной Африке в начале войны. В тогдашнем жестоком фиаско невольно виноваты сами британцы, слишком рано начавшие стрелять, что вызвало немедленный ответный огонь, и ситуация вышла из-под их контроля.

«Изучив ту операцию, — объяснял Скорцени, — я решил проинструктировать солдат своего спецподразделения стрелять только в случае крайней необходимости… Самое действенное и проверенное средство не позволить своим солдатам открыть огонь — самому идти впереди и не стрелять».

В 12.30 дня немцы готовились погрузиться в планеры и буксировать их. Но, не успев приступить к этому, замерли в грузовиках от воя сирены. Воздушная тревога! В небе внезапно появилось несколько вражеских самолетов, двухмоторных «Митчеллов», которые начали бомбить аэродром. Это не было превентивным ударом союзников, очевидно, даже не подозревавших о том, что спасательная операция назначена именно на этот день. Скорее всего, это была случайная бомбардировка. Едва воздух наполнили разрывы бомб и залпы зенитных орудий, немцы бросились врассыпную, прячась в кустах и под деревьями по краям летного поля.

«Когда мы разбегались в поисках укрытия, — вспоминал Скорцени, — я с горечью подумал, что это конец задуманной нами великолепной операции. Какое ужасное невезение — потерпеть такую неудачу в самый последний момент!» Когда опасность миновала, все стали медленно выбираться из укрытий. Чудесным образом ни один из планеров не разбомбили, а летное поле пострадало лишь незначительно. Решили продолжать по плану.

Едва миновал этот кризис, как рядом с DFS 23 °Скорцени произошел новый взрыв, иного рода. В его центре оказался генерал Солетти. Он, вероятно, совершил одну из последних попыток избежать неминуемого.

«Не хочу в этом участвовать! — закричал он. — Это самоубийство!» По воспоминаниям Радля и генерала Штудента, Солетти попытался выстрелить в себя, прежде чем пара эсэсовцев схватила его и, связав, насильно усадила в планер Скорцени. Стоит заметить, что скверно себя чувствовал не только Солетти. Позднее Радль признавался, что ему и еще одному фридентальцу с трудом удавалось сдерживать позывы постоянно бегать до ветра в ожидании посадки на борт самолета.

Их тревогу понять легко. В глазах непосвященных примитивная конструкция DFS 230 не внушала доверия. Планер выглядел хлипким и ненадежным, поскольку в основе своей состоял из стальных трубок, на которые была натянута брезентовая обшивка. Несмотря на одиннадцатиметровую длину и более чем двадцатиметровый размах крыльев, вес пустого воздушного судна составлял менее тонны. Легкая конструкция DFS 230 делала его особенно уязвимым для огня противника. Чтобы снизить риск быть сбитым в воздухе, эти планеры часто оснащали пулеметами для сдерживания вражеских наземных войск в момент высадки. Но в тот день немцы из этих пулеметов открывать огонь не собирались, они откроют огонь только в том случае, если их вынудят обстоятельства.

После того, как к полудню 12 сентября погрузка закончилась, все DFS 230 были заполнены до отказа, приближаясь к своему предельно допустимому весу, примерно 2100 килограммов. Свободного пространства внутри почти не осталось. Немцы сидели на длинной скамье посреди фюзеляжа, положив оружие и снаряжение туда, где удалось найти место. После взлета каждый планер сбрасывал двухколесное шасси, совершая посадку на специальный полоз. Для этого задания немцы обмотали его колючей проволокой, чтобы усилить трение во время посадки. Для торможения самолета под хвостовой частью фюзеляжа устанавливались парашютные ранцы.

В час дня — точно по расписанию — буксировщики «Хеншель» и их планеры начали взлетать с аэродрома Пратика ди Маре. Группу возглавлял Ланггут, летевший в ведущем звене. Скорцени и Солетти летели в четвертом звене. «Я отдал приказ на посадку, пригласив итальянского генерала занять место передо мной на узком сиденье, — писал позднее Скорцени. — Места для оружия практически не оставалось. У нашего итальянского друга был такой вид, будто он сожалеет о принятом решении».