Он едва успел упаковать находки в полиэтиленовый пакет и спрятать в карман, как в замке зашевелился ключ. Алексей вышел в коридор и со всей возможной весёлостью проговорил через дверь:

– Только, Бога ради, не пугайтесь, ничего страшного не происходит!

И всё же за дверью ойкнули.

– Кто это? – испуганный женский голос. Молодой.

– Вы меня не знаете, я было зашёл Валю проведать…

– Какую Валю? Тут нет никаких Валь. Я сейчас соседей позову…

– Пожалуйста, зовите, мне бояться нечего. Ой, да подумайте: если бы я чего плохого вам хотел, стал бы через дверь кричать? Подождал бы, пока войдёте…

Там действительно подумали.

– А как вы в квартиру попали?

– Позвонил, и девушка меня впустила.

– Какая ещё девушка?

– Слушайте, а мы так и будем через дверь общаться? Честное слово, я хороший. Я даже начинаю думать теперь, что вам квартирную воровку спугнул.

– Было бы что у меня там воровать…

Дверь открылась.

Алексей шутливо поднял руки.

– Вот, – сказал он. – Заранее сдаюсь.

Вошла девушка лет двадцати трёх, высокая, с него ростом. На ней был лёгкий, совсем не по погоде, чёрный свингер и чёрная же мужская шляпа. Смотрела она настороженно, но без опаски.

– Так, говорите, вам открыли?

– Да. Девушка в платке. Я спросил Валю, она сказала: посидите, скоро придёт. И тут же ушла. Я и не подумал даже, что в квартире никого нет. А потом пришлось ждать, дверь-то у вас не захлопывается… В общем, посмотрите, если что-то пропало, если надо милицию вызывать – буду свидетелем. Руки можно опустить?

Хозяйка хмыкнула, прошла в маленькую комнату, там заскрипели дверцы шкафа. Потом вернулась.

– В бедности есть определенная прелесть, – сказала она.

– Всё в порядке?

– Беспорядок подразумевает наличие не менее четырёх предметов. У меня же их три. Как было, так и осталось. Вы тут давно сторожите их?

– Часа полтора-два.

– Ого!

– Так вы меня отпускаете?

– Нет. Потому что теперь, как честный человек, я просто обязана напоить вас чаем. Пойдёмте на кухню, там теплее… Да, кстати: кого вы разыскивали?..

Через полчаса Алексей знал уже практически всё, что ему хотелось знать. Бывший жилец этой квартиры погиб весной при странных обстоятельствах, долгое время здесь никто не хотел селиться, люди приходили, осматривались и не соглашались оставаться, хозяева нервничали, снижали плату, и так вот она, Вика, получила это жильё почти за полцены, но покоя здесь нет, очень нервное место, вы не чувствуете?.. она думала поначалу, что дело в пресловутых геопатогенных зонах и водяных жилах, пригласила знакомого экстрасенса, тот побродил с рамкой и ничего особенного не обнаружил, сказал даже, что место здоровее многих… может быть, действуют вещи убитого, предположил Алексей, а вы что, неужели верите в это всё? – я думаю, объяснения по большей части бредовы, но само явление существует наверняка, человек что-то чувствует, у вас есть небольшой грузик и длинная нитка?

Подходящий грузик нашёлся, толстая цыганская игла, и с этим маятником Алексей медленно обошёл квартиру раз и ещё раз, комментируя: начинает раскачиваться, значит, тут есть что-то, из-за чего мои мышцы подёргиваются… Там, где на полу были остатки воска, он даже без помощи маятника уловил мелкие сокращения мышц. Игла не раскачивалась, а вращалась. Неплохой инструмент, подумал он, и не требует никакой подготовки… Вы здесь спите? Да. Кошмары снятся? Она кивнула. А в той комнате? Они перешли. А тут словно чем-то воняет, сейчас не ощущается, но ночью – сильно, и просыпаешься разбитая-разбитая… поэтому-то и форточки держу открытыми всё время…

Алексей обошёл и эту комнату. Сейчас, по второму кругу, здесь неявно ощущалось стороннее присутствие – не то чтобы злое, но глумливое. Глупо-глумливое. Источником был участок пола у окна – там, где проходили трубы системы отопления.

Некоторое время он сомневался, посвящать хозяйку в это или нет. Потом махнул на сомнения рукой.

Древний линолеум там горбился, выбиваясь из-под плинтуса. Можно посмотреть? Да, конечно…

Под линолеумом обнаружился лючок – квадратная доска, прикрывающая выпил в половицах. Чем-нибудь подцепить? – он вопросительно посмотрел на Вику, но она уже протягивала ему длинную стамеску.

Оп-па…

Пустое пространство между полом и потолком, засыпанное шлаком. Здесь шлак выгребли, и в ямке лежал тряпичный сверток.

Развернём?

Там было что-то лёгкое и, возможно, хрупкое. Ткань ползла под пальцами. Наконец, открылось: скелет кошки, скелет большой птицы – вороны? сороки? – какие-то бантики из пёстрых ленточек, несколько пуговиц и булавок – и три самодельные куклы, связанные за ручки между собой.

К каждой кукле пришиты были лоскутки больничной клеёнки, исписанные непривычными пиктограммами. Кроме пиктограмм, были и имена: "Валя", "Валентина", "Александра".

– Вот вам и частичка Вали, – пробормотал он. – Где же может быть остальное?..

Хозяйка, похоже, на некоторое время утратила дар речи.

– Если бы не двусмысленность предложения, – сказала она наконец, – я бы попросила вас ущипнуть меня.

Алексей чувствовал, что её разбирает нервный смех.

– Это что, какое-то колдовство? – продолжала она.

– Да, – кивнул он. Кустарное колдовство, уточнил про себя.

– И вот это… действует?

– Не знаю. Можно проверить. Я всё аккуратно унесу, а вы завтра скажете мне, как вам спалось. Идёт?

– А почему просто не выбросить?

Он потёр подбородок. Ещё раз оглядел разложенное на тряпице.

– Рука не поднимается. Ну, а вдруг – и в этом что-то есть? Представляете, что станет с девочками?

И тут она наконец засмеялась.

– Мое неверие ущемлено, – выговорила она. – Или защемлено. Или ущипнуто. Короче, оно визжит и подпрыгивает.

– Передайте ему соболезнования от моего…

Потом, когда Алексей уложил свою жутковатую находку и вымыл руки, когда они снова сели пить чай, Вика взглядом спросила: неужели же?..

– И верю, и не верю, – сказал Алексей. – Я думаю так: и да, и нет. "Нет" – в том смысле, что вне человеков этого не существует. "Да" – заставляет группу людей, объединённых верой в это, выполнять какие-то действия, чаще бессмысленные, иногда – страшные…

– И эта ваша Валя?..

Он кивнул.

– Родители за ней замечали давно… склонность, что ли, – импровизировал он, извинясь мысленно перед несчастной Сорочинской. – Потом слухи всяческие стали доходить. А потом – раз, и пропала. Не пишет, не звонит. Старики, конечно, в панике. Вот я и пошёл по следу…