– Ну куда лучше, чем смерть. Поверь, я был близок к ней как никто другой.

Разве смерть не хуже? Она избавление от того, чтобы смотреть, как Ориас разрушает жизни… не будь меня, Дамес наверняка был бы жив. А если бы Ориас и без меня захватил власть? Тогда там под куполом лежала бы не я, а Айна. Нет, такой исход ещё хуже.

Глава 8. Изгнанный Император. 1

Меня боялись. Я ощущала этот страх так же ясно, как ветер на своей коже. Однако улыбалась так, словно ничего не произошло и я в полном порядке. Ну тут уже смотря, про какой именно порядок говорить. В душе всё спуталось, разум был не лучше.

В конечном итоге я теперь даже за существо вряд ли сойду. Скорее за Судью Грандерилов, что убивает одним взглядом и не знает пощады. Жестокая машина, которую все стараются обойти стороной, хотя когда–то презирали за мои корни. Девчонка с Земли. Кто бы мог подумать, что она так скоро возвысится, хотя сама этого не желала? На самом деле я бы с радостью согласилась провести ещё трилун в доме Нур–Малов, чем жить во дворце с двумя акулами. Если меня здесь считают самой опасной, то иномирцам пора раскрыть глаза. Всё это время их водил за нос врас, который все эти обороты строил такие планы, что Узурпатор невольно восхитится.

Стоя в холле и «встречая» высокопоставленных гостей, я старалась придать лицу более беспристрастный вид. Меня облачили в бело–алые одежды, слишком роскошные и дорогие, чтобы жаловаться. Однако мне было не по себе – мало того, что приходилось стоять у всех на виду, так ещё и показывать свои крылья. Теперь моя сущность не была секретом. Может, кто–то из Сената даже догадался, что я тот самый гибрид с печально известной Земли, но я очень надеялась, что Оникс пресечёт все догадки на корню.

Собрание на Файе проходило только среди миров Империи. Да–да, тех мятежных, которые не захотели подчиняться новому Императору. Сегодня либо они договорятся и разойдутся с миром, либо начнётся война внутри державы. Ориасу придётся туго – не его готовили в Императоры. Советник из него может и хороший, но к власти он не готов, как бы не пытался доказать обратное.

Дыхнуло лёгкой прохладой и ароматом цветов. Тут же отставив мысли, я перевела взгляд на немногочисленных гостей. Завоеватели надёжно охраняли холл, сливаясь с белыми стенами, но вряд ли они были готовы встретиться лицом к лицу с недовольным королём фей. И королевой.

Да, король Гейлерин пришёл не один – рядом с ним плавно шагала высокая женщина с нежно–розовой кожей и тёмно–зелёными волосами в обрамлении диадемы из переплетённых веточек. Народ деревьев и цветов странно смотрелся в месте из металла.

Всего на миг Гейлерин отвлёкся от своей бескрылой королевы, и его глаза цвета рассвета взглянули на меня. Я лишь молча кивнула в ответ, но он уже к тому моменту отвернулся, оставляя после себя шлейф из аромата цветов и росы.

Наши отношения были непонятными, и я не собиралась их усугублять. По крайне мере очень надеюсь, что Ориас тоже.

Ощутив на себе чей–то пристальный взгляд, я обернулась, не без удивления взглянув на грозного рикиля, направившегося ко мне. Завоеватели позади шагнули вперёд, остановившись, когда я вскинула руку. Вот кого мне не стоит бояться, так это рикилей. Я прожила практически половину жизни с ними, так что была уверена на сто процентов – ничего плохого они мне не сделают. Мать Орика не позволит.

– Ай'сш'А, – приветствовал меня грузный рикиль с глубоким поклоном, уважительно сократив моё имя и добавив «титул».

– Чего ты хочешь? – поинтересовалась я, ненавидя себя за сухой голос и подозрительный взгляд.

– Ти'сш'А передаёт вам свои соболезнования, – на сносном межмирном произнёс тот.

Я едва сдержалась от того, чтобы фыркнуть. Мать Орика никогда не любила Грандерилов, однако, видимо, попыталась понять мои чувства. Правда, если бы она надавила на свою гордость и явилась сюда сама, это значило бы для меня куда больше, чем её слова, сказанные кем–то чужим.

– Она говорит, что всегда будет ждать вас, – продолжил рикиль, чувствуя себя неуютно под моим взглядом и часто–часто моргая громадными рыжими глазами. – И даст вам подобающую защиту, а так же…

– Я поняла, – перебила я. – Передай ей мою благодарность за заботу, но пусть она не обременяет себя. Сейчас я нужна Императору и не могу позволить себе отлучку даже на день.

Не сомневаюсь, что Завоеватели записывали мой разговор, чтобы при случае малейшего подозрения доложить Церберу или Ориасу. С моим мнением и так тут особо не считаются, а усугублять всё не очень хочется.

– Иди, – кивнула я, отпуская рикиля.

Вновь глубоко поклонившись, тот взобрался на лестницу.

Постепенно холл опустел. Поняв, что больше никого не будет, Завоеватели неспешно разбрелись по дворцу. Я осталась одна, стоя подле лестницы и с тяжёлым сердцем осматривая просторный белоснежно–алый холл с картинами в золотых рамах и различными вазами в необычной форме. С приходом Цербера коридоры перестали пустовать, и каждый день я набредала то на стеллаж с редкими переливающимися каменьями, то на целые доспехи или одежду редких рас на манекенах. Был даже костюм кровобитки, что по желанию может выворачивать тебя наизнанку. Не знаю, как его Цербер раздобыл, но стоил он явно не дёшево.

Развернувшись, я побрела наверх, в зал собрания, где мне ещё не посчастливилось быть. Я не торопилась, зная, что моему появлению будут не особо рады, однако узнать, что планирует провернуть Ориас, желала. Мне было интересно, какие теперь у нашего Императора методы. Как сильно он отличался от того враса, который был мне дорог, от сегодняшнего.

До сих пор я ночами перебирала моменты, когда он проявлял хоть какую–то заботу ко мне. И спрашивала: неужели это была ложь? Неужели ему было всё равно, когда в моём теле был обломок клинка из смертельного металла? Или когда говорил, что готов на всё, чтобы меня удержать, и даже подарил билет в Туманную Область? Я не могу в это поверить. Не могу выкинуть из головы его взгляды и голос, но с ужасом должна признавать: это не тот Ориас, к которому я привыкла. Он другой, и пожертвует всем, чтобы удержать власть.

Позади раздались неспешные шаги. Оглянувшись, я неуверенно замерла, ощущая, как эмоции тут же уползают в тёмный угол, и всё заполняет холод и бесстрастность.

–