и другие события, происходившие в Восточной Европе (что в точности подтверждало анализ ситуации, предсказанной сионистами), на жизнь американских евреев сионистское движение влияния почти не оказывало. В конце концов, Европа была далеко, а положение и перспективы евреев в Америке не давали поводов для беспокойства!

По своему происхождению американское движение было в основном «ист-сайдским». Ему недоставало денег, престижа и политического влияния. С другой стороны, его лидеры были ассимилировавшимися евреями, например: рабби Стивен Уайз, который в двадцать четыре года стал секретарем федерации; Иегуда Магнес — еще один либеральный раввин из тех немногих американских сионистских лидеров, которые со временем поселились в Палестине, и Ричард Готтхайль — сын рабби Готтхайля, выдающийся востоковед, с начала 1904 года руководивший федерацией. Ему на смену пришел Гарри Фриденвальд, известный врач, который продержался на этом посту до 1912 года. Но, несмотря на яркое ораторское искусство Стивена Уайза, на безграничную энергию Магнеса и блестящие редакторские способности Липски (каждому в то время было по двадцать лет), несмотря на интенсивную организаторскую и образовательную работу, движение все же оставалось сектой. Прорыв совершился в первые годы войны в Европе, когда лидером стал Брандейс — один из самых уважаемых в Америке адвокатов, а позже — член Верховного суда. Он добился расположения Джекоба де Хааса, британского сиониста и близкого друга Герцля, который поселился в Америке в 1901 году. Брандейс, по словам другого сионистского лидера, вообще не был связан с еврейской жизнью, не читал еврейской литературы и не был знаком с еврейскими традициями. Он должен был заново знакомиться с жизнью еврейского народа[140]. Но однажды его воображение поразила идея сионизма, и он отдал много времени и сил движению, президентом которого был с 1914 года вплоть до своего назначения членом Верховного суда. Имя Луиса Брандейса отождествлялось с сионистским движением и в большой степени способствовало превращению сионизма в серьезную политическую силу. Считаться сионистом неожиданно стало почетно.

Но Брандейс не был единственным, кто развивал сионистское движение после I мировой войны. Движение крепло. За год перед тем, как Брандейс принял руководство, на последнем предвоенном конгрессе американскую организацию уже представляли сорок ее лидеров. Это была одна из самых представительных делегаций. Шмарьяху Левин, который посещал Америку в 1906 году и снова возвратился туда в 1913, много сделал для поддержки сионистской образовательной работы. В течение десятилетия перед мировой войной были созданы сионистские молодежные организации «Клубы Сиона имени доктора Герцля» и «Молодая Иудея». Среди членов этих организаций были Абба Гиллель Сильвер, Эммануил Нойман и другие будущие лидеры американского сионизма. В 1912 году была создана Хадаса, женская сионистская организация. Своей целью она объявила «содействие в создании еврейских институций и предприятий в Палестине и воспитание идеалов сионизма в Америке». Через несколько лет эта организация стала самой активной в американском сионистском движении.

Хадасу много лет возглавляла Генриетта Сольд, женщина необычных талантов и характера, прочно связанная с американской жизнью. Вместе с тем она стала сионистской даже раньше Герцля. Генриетта Сольд позже стала известна тем, что в семидесятитрехлетнем возрасте осуществила программу «Алия молодежи» и спасла около 22 тысяч еврейских детей из оккупированной нацистами Европы, отправив их в Палестину. Генриетта Сольд была сердечным и отзывчивым человеком, фанатично преданным своему делу до последнего дня своей жизни. Умерла она в 1945 году в возрасте восьмидесяти пяти лет, и ее всегда будут помнить за все то, что она сделала для тысяч мужчин, женщин и детей[141]. Так за полтора десятка лет из малочисленных организаций и небольших собраний Landsmannschaften (землячества), на которых пели «Гатикву» и собирали деньги, американский сионизм превратился в сильное и влиятельное движение. Когда разразилась война, это движение уже было способно решать задачи большого политического значения.

Когда в июле 1905 года в Иоганнесбурге состоялась южноафриканская сионистская конференция, еврейская община этой страны, существующей всего два десятилетия, насчитывала около сорока тысяч членов. Сионистское движение уже глубоко укоренилось, и на обширной территории возникло около шестидесяти его местных организаций. Они появились в каждом городе, селении и деревне: «Они достигли даже британского протектората Бечуаналенда… там, в глухих вельдах, вдали от всех контактов с еврейской жизнью жили одинокие еврейские торговцы. Но они все же старались — отчаянно и трогательно — следить за событиями в сионистском мире»[142]. Южноафриканский сионизм был уникальным в том смысле, что почти не встречал какого-либо сопротивления общин, кроме как со стороны небольшой группы бундовцев. Южноафриканские евреи были самыми верными сторонниками Герцля, а позже — и Вольфсона. Вольфсон, как и большинство южноафриканских евреев, был выходцем из Литвы, и ему был оказан королевский прием во время его визита в Африку 1906 году. Он не льстил своей аудитории, когда говорил, что в Южной Африке была самая организованная сионистская федерация. Между 1911 годом и I мировой войной был период, когда активность африканского движения несколько ослабла, но она быстро восстановилась, и Южная Африка оставалась одним из столпов мирового сионизма.

Попытки приобрести друзей за пределами общин были довольно успешными и оказались очень ценными в последующие годы, хотя вряд ли кто-то мог это предвидеть. Мильнер стал сторонником сионизма, когда был верховным комиссаром Южной Африки; генерал Смэтс также стал его приверженцем. В начале 1917 года он дал обещание, что будет делать все возможное, чтобы помочь делу сионизма. Через несколько месяцев он, как и Мильнер, стал членом внутреннего кабинета Британского правительства — в тот самый момент, когда будущее Палестины было поставлено на карту. Смэтс имел репутацию филосемита, хотя в действительности не испытывал особой любви к евреям, которые, как он однажды писал, не согревали сердце приятной покорностью: «Они предъявляют требования. Это ожесточенные упрямые маленькие люди, наподобие Боерса, рвущиеся к власти и губительно вздорные в отношениях между собой». Смэтс стал сионистом, потому что в этом движении получили воплощение фундаментальные человеческие принципы. Подобно Бальфуру и Ллойд Джорджу он увидел в сионизме исправление великой исторической несправедливости[143].

Сионизм оставался движением меньшинства в еврейском мире, но молва о нем распространилось везде. В отчете Исполнительного комитета на 11-м конгрессе говорилось об активности сионистских организаций не только в Каире и Александрии, но также и в большинстве других египетских городов: «Шестеро евреев, которые живут в Мине, делают взносы»[144]. Об активности сионистского движения сообщалось с острова Родос и из Болгарии, и даже на островах Фиджи находился его представитель. Согласно этому отчету, в Италии почти все без исключения раввины — сторонники сионизма. Две еврейские газеты в Канаде (предмет гордости тридцати трех сионистских организаций) поддерживали сионизм. О подъеме сионистского