– На это и расчет, – ответил я. – Так у Кейда появится шанс прорваться к резервуарам. Нельзя, чтобы они ушли в варп с нами на борту.

– Мне это совершенно не нравится, – снова вмешалась Валка.

– Приму к сведению, – сказал я и отключил связь.

Даже через тысячи миль космического пространства и метры стали и камня я услышал, как она выругалась: «Варвар».

Только если план провалится.

Я поспешил прочь из кубикулы, на ходу натягивая эластичный капюшон и шлем. Маска сложилась на лице, как панцирь скарабея поверх нежных крыльев. Я мчался так, будто у меня самого за спиной выросли крылья, намного опережая своих телохранителей. На «Беспощадный» поднялись меньше сотни людей и ирчтани. Даже при рабочих орудиях корабля наши шансы были невысоки, но в случае неудачи Кейда они становились совсем призрачными.

Пришла пора решительных действий.

Мгновение спустя я ворвался на мостик, свободно пройдя сквозь очередной внутренний шлюз. Помещение было мрачным, с низким потолком и привычной черно-латунной отделкой имперского корабля.

– Паллино, поставьте людей к внешним орудиям, – распорядился я, включив динамики в грудном отделе скафандра. – Нужно быть наготове. Аристид прислал координаты для выстрела?

– Только что, – ответил Паллино, не решаясь спорить со мной на виду у подчиненных.

– Приготовьтесь стрелять по моему сигналу, – предупредил я и, переключившись на групповой канал связи, спросил: – Удакс, все входы и выходы оцеплены?

– Да, – только и сказала птица.

– Приготовиться к отступлению к внутренним шлюзам, – скомандовал я всем, кто был на «Беспощадном». – Защищайте мостик, службу жизнеобеспечения и кубикулу. Попробуем зажать их в узком месте и не подпускать большими группами. Нужно удержаться, пока Кейд не опустошит их варпенные резервуары и пока не подойдет подкрепление.

Я повернулся к Паллино:

– Готовы?

– Могу я ответить «нет»? – спросил он по частному каналу.

– Нет.

– Тогда да, – помешкав, сказал Паллино, переключился обратно на общий канал и включил динамики.

Голос старого солдата прогремел на мостике, словно трубный зов:

– Стреляем по моей команде!

Он склонился над центральной консолью, ухватившись за края монитора. Механики приступили к выполнению указаний, моделируя выстрел на тактическом дисплее. Аристид не слишком заморочился с выбором цели: направил лазер прямо по центру, к грушевидной передней части корабля-мира, где располагались жилые помещения. Все наши солдаты находились либо здесь, либо на корме.

«Никаких премудростей, – подумал я. – Засранец мог с тем же успехом нацелиться вверх».

– Огонь!

Никакого огня в прямом смысле не последовало. Не загудели, не закашляли механизмы. Не было никакой отдачи, под ногами не зашаталась палуба. В дальнем конце трюма, в нескольких милях от нас, вспыхнул свет и тут же потух. На десять секунд воцарилась полная тишина. Лишь тогда корабль затрясся, и мы увидели вторичные вспышки, возвестившие об уничтожении каких-то устройств в глубинах сьельсинского корабля.

– Можем повторить?

– Нет, милорд, – ответил солдат, проверивший показания приборов.

Батареи уже были почти истощены. Чудо, что этот выстрел удался.

– Ладно, – бросил я. – Мы свое дело сделали…

Я остановился, вслушиваясь в звенящую тишину, как будто мог с такого расстояния распознать отдаленный топот когтистых ног. Я ничего не услышал, но и без того знал.

Знал, что они идут.

– Движение по правому борту!

– Движение в верхних коридорах!

– Бог и Земля, это еще что?

– Слева…

– Что-то взорвалось?

– Куда они подевались?

Устав от непрекращающейся болтовни, я отключился от общего канала. Глаза сами собой закрылись, и я довольно долго не открывал их, не двигался, напрягая слух, словно надеялся услышать приближение сьельсинов сквозь безвоздушную пустоту снаружи. Разумеется, ничего я не услышал.

Лишь тишину.

– Они идут, – сказал я, не открывая глаз.

По щелчкам в динамике я понял, что враг перемещался, бросив сражаться сразу в нескольких местах, где ксенобитам удалось загнать наших людей в угол. Если я правильно оценил ситуацию, то все сработало. Мы привлекли их внимание лазером, как пламя свечи привлекает мотыльков. Оставалось лишь, чтобы и результат был тот же.

– Адриан!

Открыв глаза, я увидел, что на меня сквозь безликую маску смотрит Паллино.

– Ты в порядке?

Я привалился к консоли, чувствуя, как будто титан Атлас переложил весь свой груз на мои плечи.

– В порядке, – скованно ответил я, кивая.

Я устал. Невероятно устал. Башня черепов из кубикулы по-прежнему бросала на меня свою тень, и я чувствовал, как будто призраки всех тех изуродованных, обглоданных людей вьются в воздухе вокруг этого проклятого корабля, глядя на нас навеки пустыми глазницами, шепча вырванными языками: «Отомсти за нас. Отомсти за нас. Отомсти за нас».

«Беспощадный». Корабль сполна заслужил свое имя.

Мои руки невольно сжались в кулаки.

– Камеры слежения еще работают?

– Так точно, милорд! – ответил один из подчиненных Паллино, стоявший за консолью.

– Дайте взглянуть.

Я зашел в нишу, где располагалась голографическая камера.

Голографические панели ожили, на полукруглой стене открылись окна в разные отсеки корабля. Темные ржавые коридоры, капсулы для фуги, по-прежнему запечатанные и мерцающие синими огоньками, пустые, разоренные казармы. Все было видно как на ладони. Тут я вспомнил, как Бассандер стоял перед стеной наблюдения в своей каюте на «Фараоне», заглядывая в каждый уголок корабля, вторгаясь в жизнь своих солдат. Насколько неприличной и бесцеремонной казалась мне тогда эта его привычка. И как необходимо это было в данный момент.

Взмахом руки я вызвал контрольную панель, озарившую пыльное помещение голубоватым сиянием. Подключил к голографической камере свой наручный терминал и рацию и принялся ждать, наблюдая одновременно сотней глаз. Солдаты Удакса разделились на группы по пятеро, и каждая заняла пост у одного из шести шлюзов «Беспощадного», по три с каждого борта. Некоторые из бойцов Сиран присоединились к ним, остальные с помощью плазмометов заваривали верхние и нижние палубные люки. Сьельсины могли вскрыть оболочку корабля в любом месте, но, если оставить шлюзы открытыми, им не придется ломать над этим голову.

– А можно посмотреть, что происходит снаружи? – спросил я.