Чуть в стороне по стене, сложенной из горного камня, струился пятиметровый искусственный водопад, и звук журчащей воды успокаивал после напряженного дня.

А где-то за стеной четверо крепких рабов крутили громадное колесо, обеспечивающее бесперебойную подачу воды в бассейн Ирода Антипы.

Надо сказать, при постройке дворца мастера, заказанные царем в Риме, потрудились на славу. Вода по хитрой системе доставлялась во дворец прямо из горной реки — чистая и невероятно вкусная. Попав в резервуар, она долго не застаивалась и не покрывалась зеленью, а циркулировала по всем системам дворца и в конце концов сливалась в канализацию. Кроме того, поднимаясь снизу вверх с помощью все того же колеса, вода успевала нагреться до нужной температуры и попадала в бассейн приемлемой для купания. За этим следил специальный человек.

Наконец-то пришло умиротворение после всех ночных кошмаров, и сердце успокоилось, и не ныли виски, и снова хотелось жить. Можно было обстоятельно и вдумчиво поговорить о наболевшем.

— Он сумасшедший, этот Креститель, — лениво улыбался Антипа.

— С чего бы это народу Галилеи слушать сумасшедшего? — не понимала мужа Иродиада, которая плавно раскачивалась, лежа на воде. Ее нагое тело ничуть не потеряло своей привлекательности с возрастом. — Если он поднимает смуту, значит, его слова далеко не бред, — продолжала царица. — К тому же он меня оскорбил.

— Послушай меня, дорогая, — серьезно сказал Антипа. — Иоанн — один из двух, кто выжил в той страшной резне младенцев, которую устроил мой отец тридцать лет назад. Эти двое младенцев выжили потому, что их матери — кстати, двоюродные сестры — спасли их. Одного мать увезла то ли в Египет, то ли в Сирию, а другого спрятала в пустыне.

— То есть как это — спрятала в пустыне? — недоверчиво усмехнулась Иродиада.

— Вот так! Он вырос в пустыне.

— Воистину рехнуться можно!

— Ну а я о чем тебе говорю? Говорят, что мать с детства приучала его питаться саранчой, чтобы он не умер от голода.

— Какой ужас! — поразилась Иродиада и нырнула в бассейн с головой.

— Да, и вот представь себе, — продолжал убеждать вынырнувшую и отфыркавшуюся от воды жену Антипа. — Мальчик, воспитанный полоумной мамашей, уверен в своей исключительности, в своем особом предназначении. В свои тридцать лет он девственник. Вот он на этой почве и сошел с ума. Поэтому и обвиняет тебя в том, что ты женщина.

— Да уж, у властей нет других проблем в государстве, только похоть. Или как это? Пре… пре…

— Прелюбодеяние, — весело подсказал муж.

Антипа и Иродиада расхохотались.

— Действительно, он спятил, — продолжая смеяться, выдохнула Иродиада и опять легла на воду. — Тогда стоит ли обращать на него внимание? Мало ли в Иудее умалишенных?

— Все это было бы просто, — печально произнес Антипа, — если бы не его ученики и последователи.

— Ах, у него и ученики есть? — спросила царица. — Ты шутишь?

— Нет, дорогая, я более чем серьезен. Они считают Иоанна не просто пророком, а Мессией, который пришел, исполнив древние пророчества. И больше они не признают никого. Они называют себя мандеями[23]. А сейчас приготовься, скажу о главном.

Антипа замялся, словно не решаясь продолжить. Повисла пауза. Он сглотнул ком в горле, а Иродиада, предчувствуя что-то нехорошее, стала серьезной и пристально посмотрела на мужа.

Ирод Антипа подплыл к краю бассейна. Здесь на каменном бортике стоял кувшин с молодым генисаретским вином прошлогоднего урожая.

— Тебе налить вина? — спросил он женщину, наполняя две бронзовые чаши, стоящие рядом.

— Ну, не тяни! — не выдержала Иродиада. — О чем ты мне хотел сказать?

Антипа протянул ей чашу с вином:

— Наша… ну, то есть твоя… ну, то есть наша… Саломея связалась с мандеями и ходит на проповеди этого самого Иоанна.

— Что? — переспросила женщина, уронив чашу в купель, и та сразу пошла ко дну.

— Мой брат Филипп уже давно ходит туда… и Саломея вместе с ним…

— Но откуда ты узнал? — не могла прийти в себя Иродиада.

— У меня везде есть свои люди.

— Моя дочь никогда не примет эту скверну. Ни за какие награды! Это ложь!

— Ох, если бы так, — грустно вздохнул властитель. — Мне рассказывали, как она внимательно слушала всю его назорейскую ересь…

«Если б так-так-так… Если б так-так-так!» — послышался чей-то голос неподалеку. Это заговорил в клетке короткохвостый серый жако, подаренный властителю заморским купцом.

«Так-так-так! Так-так-так!» — неслось из клетки.

— Убей его! — после долгой паузы вдруг сказала Иродиада.

— Кого? — перепросил муж. — Попугая?

— Казни Иоанна! Он оболгал меня! — со злостью вскрикнула царица.

Вот этого Антипа боялся больше всего. Помня, какое проклятие настигло его отца Ирода Великого (он умирал в муках за преступления против детей Иудеи), Антипа не хотел связываться с безумным проповедником.

— Так ты убьешь его? — требовательно повторила Иродиада.

— Иоанна казнить нельзя! Поднимется восстание!

— А оно и так поднимется! — разъярилась женщина. — Все происходит оттого, что мой бывший муж и твой брат Филипп дурно влияет на мою дочь и поддерживает Иоанна. За ним пойдут все его поданные, и тогда Иудее конец…

«Ах вот оно в чем дело!» Страшная мысль осенила Антипу. Он совсем не думал, что предатель был не просто рядом, а находился в кровном родстве с ним. Филипп хочет отобрать у него Галилею, Пирею и вообще все, присоединить к своим областям. «Лихо, братец. Очень лихо!» — кусал губы Антипа.

— Так ты казнишь Иоанна? — твердо повторила Иродиада.

Антипа долго молчал, глядя жене в глаза, затем решил, не посвящая ее в свои мысли, ответить по-своему.

— А ты поцелуешь меня? — игриво спросил он.

Иродиада не могла устоять перед мужчиной, которого любила. Что бы ни творилось вокруг, хоть крушение мира, хоть потоп, Антипа был рядом и возбуждал ее всем своим существом: взглядом, телом, дыханием. Голова закружилась, и Иродиада растворилась в объятиях мужа, как бы говоря: «Не требуй от меня многого, я всего лишь женщина…» Но что она задумала, было известно лишь ей одной.

4

Алхимик никогда не останется голодным.

Хочет какой-нибудь богатей стать еще богаче? Обращается к тому, кто ищет и находит золото во всем. А уж каким путем? Это непостижимо для простого смертного. Посредством рецептов, известных только ему одному: для несведущих — колдовством, для знающих — тетрасоматой, хранящейся в строгом секрете, алхимик побеждает пространство и время, открывает портал в мир без границ.