такой брак.

Нах*й мою жизнь.

— У нас не такой брак, — эхом повторяю я, усмехаясь сквозь боль. Если я не буду смеяться, то так сильно расплачусь, что рассыплюсь в прах. — Глупая я.

Повернувшись, я открываю дверь.

Когда он пытается взять меня за руку во второй раз, я выдергиваю ее из его хватки.

— Нет! Отпусти меня.

Я успеваю отойти с чемоданом от двери на два фута, прежде чем Зак пригвождает меня к стене, прижимая мои руки по бокам. Его пальцы медленно переплетаются с моими, он прислоняется лбом к моему лбу и зажмуривается.

— Вчера я ожил. Внутри тебя… я снова ожил. Но я все еще пытаюсь понять, кто я без нее. И это чертовски тяжело, потому что я не могу смотреть на тебя и не видеть ее. Я не хочу, чтобы ты ждала, пока я разберусь со всем этим, потому что не знаю, удастся ли мне это.

Зак открывает глаза и видит на моих щеках потоки слез.

— Я думал, что понял. Чувствовал себя по-другому. Потом потерял кольцо… и голову. И я должен разобраться в причине. Почему я ни разу не подумал о ней, когда был внутри тебя, ведь до этого всё, о чем я мог думать, это о ней? Об этом кольце. О ее последнем вздохе. О дыре, которую она оставила в моей груди. И потерять кольцо было все равно, что снова потерять ее. Но потом я смотрю на тебя и на мгновение вижу ее. Твои таблетки — ее таблетки. Она в больнице. Ты в больнице. Отпустить ее было правильным поступком. Отпустить тебя — тоже правильно?

С той ночи, когда умерла Сьюзи, я не видела Зака настолько эмоционально искалеченным. Плотный ком эмоций в горле не дает мне говорить; сдерживая судорожные рыдания. Потянувшись к нему, я захватываю его губы и целую, как вчера.

Нет.

Целую сильнее, чем вчера.

Он отпускает мои руки и обхватывает мое лицо, отдаваясь мне так же, как я отдаюсь ему. Я стискиваю ткань его футболки в кулак и притягиваю к себе, не желая отпускать.

Но, в конце концов…

Отпускаю. Прервав наш поцелуй и схватив ручку чемодана, я, не

оборачиваясь, широкими быстрыми шагами иду к лифту.

— Детка… — Лия хмурится и вскакивает с кровати, как только я открываю дверь.

Мне удалось. В этом и состояла цель — вернуться сюда, прежде чем развалиться на части.

— О, нет… что случилось? — Она обнимает меня, когда я начинаю безудержно рыдать.

Мне это нужно. Я в этом нуждалась больше, чем думала. Сьюзи умерла, и Зак стал моим другом; он заполнил пустоту, которую она оставила. Нас сблизила любовь к ней. Потом он стал моим мужем. А когда я полюбила своего мужа, у меня больше не было друга. У меня больше не было обители для моих эмоций.

Лия дала мне работу, уверенность, толчок в моем стремлении сделать карьеру, но, что важнее всего, — она стала моим другом. В некотором смысле, мне нужен был друг больше, чем работа.

Она слушает.

Я плачу.

Она вливается в мою эмоциональную бурю.

Мы говорим обо всем, но ничего не решаем. С Заком решать нечего. Я не могу его излечить, потому что считаю потерю любимого человека непоправимым ущербом.

Однако я могу путешествовать по миру с Лией. На этом я и сосредотачиваюсь.

Я создаю собственное портфолио и помогаю ей.

По пути знакомлюсь с удивительными людьми и нахожу моменты уединения в необитаемых уголках земли.

Я отправляю Заку открытки по почте и пишу ничего не значащие сообщения, будто мы не разделили некий интимный момент… а будто мы друзья, но не те друзья, которые делятся всем.

Зак держит меня в курсе свадебных планов Аарона и Даниэль. Я отвечаю, не показывая болезненной зависти к тому, что его брат женится на женщине по любви и планирует настоящую свадьбу.

Это дружеское общение продолжается до тех пор, пока не приближается конец лета, и Лии поступает звонок во время записи видео «Десять мест, которые стоит увидеть в Израиле».

— Боже мой… — Она держит телефон одной рукой, а ладонью другой прикрывает рот. — С ним все будет в порядке? Когда операция? Пожалуйста, обними его за меня. Передай, что я люблю его и что еду домой.

— Лия? — Я тянусь к ее руке, а ее большие пальцы лихорадочно барабанят по экрану телефона.

— У отца был сердечный приступ. Мы… мы должны возвращаться домой.

ГЛАВА 30

Перед вылетом из Тель-Авива я пишу Заку. Когда мы прибываем в Лондон на короткую остановку, он все еще не отвечает. Как только мы садимся на рейс до Атланты, приходит сообщение.

Зак: Счастливого пути. Меня не будет дома до субботы. Передай Лии, что я сожалею о ее отце.

Теперь у меня есть два дня дома без него. Мне понадобится это время, чтобы выспаться, постирать вещи, побаловать Гарри Паутера и привести мысли в порядок.

Из аэропорта я добираюсь на Убере и тащу свою уставшую задницу в дом.

— Гарри!

Даже не закрыв дверь, я подхватываю его и, вероятно, пугаю до смерти своими яростными ласками.

Следующие два дня мы проводим вместе, я отправляюсь в городскую прачечную и вылизываю дом сверху донизу. Заказываю продукты, так как технически мне нельзя садиться за руль еще полтора месяца, чтобы надлежащим образом соблюсти правила после приступа, что для Зака очень важно.

Заслышав, как открывается задняя дверь, я задерживаю дыхание и приостанавливаю редактирование фотографий на своем излюбленном месте в углу дивана. Почему я так нервничаю?

— Паутер, — зовет Зак, и мне так приятно слышать его голос. После Малайзии мы много переписывались, но ни разу не созванивались.

Ни разу.

Ни единого видеочата.

Молчаливый, но огромный клин между нами.

Я знаю, что мне было бы слишком тяжело слышать его голос и не хотеть быть с ним. Без понятия, почему он никогда мне не звонил и не хотел видеть моего лица или слышать моего голоса, но я убеждала себя, что у него та же причина.

— Привет. — Зак ухмыляется, выглядывая из-за угла в гостиную.

Боже… сейчас он кажется еще более сексуальным, чем в последний раз, когда я его видела.

— Привет. — Я позволяю ухмылке расплыться по всему лицу.

— Добро пожаловать домой.

Домой…

Это мой дом?

— Спасибо. И тебе тоже.

Он усмехается, неторопливо направляясь на кухню к холодильнику за пивом.

— Я отсутствовал не