Таков был общий мотив организованных против Фемистокла политических процессов, первый из которых Диодор датирует 471/0 г. до н. э.[722] Есть основания говорить о нескольких политических процессах, организованных врагами Фемистокла, хотя не все современные исследователи доверяют этим сообщениям. Точнее сказать, недоверие вызывает сообщение о первом процессе[723]. И все же мы не видим оснований отмахиваться от этой информации. Первый из процессов, если считать его имевшим место в действительности, закончился оправданием Фемистокла. Спартанцы, которые занимались расследованием деятельности спартанского регента Павсания, выступили с обвинениями и против Фемистокла. «Лакедемоняне, – продолжим рассказ Диодора, – вступили в контакт и с врагами Фемистокла, подстрекая их к тому, чтобы они выступили против него с обвинением, и дали им деньги, убеждая в том, что Павсаний, решив предать Элладу, сообщил о своем замысле Фемистоклу и предложил разделить с ним его намерение. Фемистокл же не принял предложение, но и не посчитал нужным разорвать дружбу с этим человеком. Тем не менее, хотя враги выступили с обвинениями против него, он тогда избежал осуждения» (Diod. XI. 54. 2–5).

Вскользь об этом процессе говорит и Аристотель, дополняя рассказ некоторыми неправдоподобными деталями. В частности, Фемистокл здесь оказывается союзником Эфиальта. По словам Аристотеля, Эфиальт в это время «добился устранения многих из ареопагитов, привлекая их к ответственности за действия, совершенные при отправлении обязанностей» (Arist. Ath. Pol. 25. 2). Содействие ему оказал и Фемистокл, который «хотя и принадлежал к числу ареопагитов, должен был судиться за сношения с мидянами» (Arist. Ath. Pol. 25. 3). Если этот процесс был в действительности, можно предположить, что имела место исангелия – чрезвычайное заявление, которое рассматривалось ареопагом. А здесь, как известно, прочные позиции имели враги Фемистокла и, в частности, Кимон, который становится одним из самых непримиримых врагов Фемистокла.

Быть может, именно к этому процессу относится рассказ Плутарха об Аристиде, проявившем великодушие по отношению к сопернику. «…Велика была и кротость, проявленная им по отношению к Фемистоклу, – рассказывает Плутарх. – Всю жизнь тот был его противником на государственном поприще, из-за него Аристид подвергся остракизму, но когда Фемистокл, в свою очередь, попал в беду и предстал перед судом, обвиненный в преступлении против государства, Аристид забыл старые обиды, и в то время, как Алкмеон, Кимон и многие иные наперебой изобличали Фемистокла, один лишь Аристид и не сделал и не сказал ничего ему во вред; он не радовался несчастью врага, как прежде не завидовал его благоденствию» (Plut. Arist. 25). Упоминание Кимона, кстати, не позволяет связывать этот процесс с ареопагом, членом которого он мог и не быть. Скорее всего, дело рассматривалось гелиэей или народным собранием[724].

Если верить Диодору, главным пунктом обвинения оказывается лишь то, что Фемистокл своевременно не донес на Павсания. Обвинения в измене здесь пока еще не звучат. По-видимому, недонесение было не столь серьезным проступком, к тому же Фемистокл мог пользоваться расположением демоса, что позволило ему опровергнуть выдвинутые обвинения. Причем, если дело слушалось в народном собрании или гелиэе, он мог быть оправдан как народом, так и ареопагом. А если это так, то можно предположить, что ареопагиты не изменили вынесенного народом оправдательного приговора.

П. Грин, как мы уже говорили, склонен принимать сообщение Диодора, но хронологически связывает этот процесс с изгнанием Фемистокла по закону об остракизме[725]. «Персы» Эсхила, поставленные в 472 г. до н. э. (хорегом при этом был Перикл), считает он, были своего рода откликом на начавшиеся нападки на Фемистокла[726]. Трагедия, как известно, напоминала о славной победе афинян при Саламине, которая была одержана благодаря Фемистоклу. Несмотря на возможную хронологическую близость этого процесса и остракизма Фемистокла, П. Грин упускает из виду то, что последний, по словам Диодора, все же был оправдан.

В эти годы, по-видимому, значительно больше оснований видеть в Аристиде и Фемистокле союзников, нежели врагов. Мы уже не слышим об их соперничестве. Хотя Плутарх стремится изобразить Аристида союзником Кимона (Plut. Cim. 5, 6), в его повествовании, считает П. Родс, можно обнаружить следы альтернативной версии. В ней Аристид и Фемистокл оказываются если не союзниками, то уже и не соперниками[727]. И действительно, после Саламина и Платей мы можем обнаружить в их действиях больше элементов сотрудничества, чем соперничества. Достаточно упомянуть строительство стен, что стало важнейшим делом как для Фемистокла, так и для Аристида[728].

Когда Аристотель говорит, что после Саламинской битвы они оба были простатами демоса (Arist. Ath. Pol. 23. 3; ср. 28. 2), это могло означать только то, что и тот и другой представляли демократическое течение в политике. Во всяком случае, оба, как мы уже говорили в предыдущем разделе, боролись за влияние на демос, т. е. за простасию. Если это так, не удивляет (хотя и не убеждает) то, что Аристотель упоминает Аристида среди тех, кто наметил демократические преобразования, которые позднее провел Эфиальт (Arist. Ath. Pol. 41. 2). Мы не можем считать это сообщение безусловно достоверным, но не усматриваем в нем противоречия реальным историческим фактам в принципе. Аристид как влиятельный политик, а также ареопагит и гелиаст мог наметить некие преобразования, касавшиеся изменения судебной компетенции ареопага, реализованные Эфиальтом. Стимулом для этого могло стать, например, упомянутое судебное преследование Фемистокла[729].

Тем не менее вскоре Фемистокл будет изгнан по закону об остракизме[730]. Назвать точную дату его изгнания не представляется возможным. В версии Диодора это произошло в архонтство Праксиерга, т. е. в 471 г. до н. э.[731] Возможно, изгнанию предшествовали новые, более серьезные обвинения[732]. Но мы позволим себе в этом усомниться. Хотя бы потому, что между первым процессом и изгнанием проходит, по-видимому, совсем немного времени. Если первый процесс против Фемистокла считать реальностью, ему удалось не только отвести обвинения, но и усилить свои позиции. А кроме того, мы ничего не слышим об этих обвинениях. Исследователи обращают внимание на то, что вопрос о предательстве Фемистокла будет активно подниматься лишь позднее – во время второго процесса – in absentia[733]. Забегая вперед, заметим, что подобные обвинения повлекут за собой осуждение на смерть, хотя и заочное. Возникни они теперь, Фемистокл был бы не изгнан из Афин, а приговорен к смерти. Следовательно, приходится подыскивать другие объяснения причин изгнания Фемистокла.

Если сказанное нами верно, причины изгнания кажутся не вполне ясными. При этом понятно, кому было выгодно изгнание Фемистокла и кто мог приложить к этому руку. И все же