Вакхилида, Тезея упоминает историк Ферекид (FGrHist 3 F148–153), также имевший связи с Кимоном и родом Филаидов[771]. Возможно, это было попыткой Филаидов генеалогически связать себя с Тезеем[772]. Целый ряд исследователей видят в действиях Кимона простую попытку добиться известности, предпринятую в условиях возможного падения популярности Фемистокла после Саламина (см.: Plut. Them. 22; Diod. XI. 27. 3)[773].

Как бы то ни было, попытка выдвинуть Тезея на первый план может рассматриваться еще и как попытка заявить о значении Марафона в противовес Саламинской битве. Вспомним, что незадолго до этого Фемистокл ставит «Финикиянок» Фриниха, т. е. делает попытку заявить о себе и своих заслугах во время Саламинской битвы. На этот идеологический демарш Фемистокла Кимон отвечает созданием (или возобновлением) культа Тезея[774].

После подчинения Скироса Кимон будет вести военные действия против каристян (Thuc. I. 98. 3), которые оказали упорное сопротивление союзникам[775]. А вот Диодор ничего не говорит об этих событиях. По его словам, после завоевания Скироса Кимон возвращается в Афины, но только для того, чтобы подготовить новую экспедицию – на сей раз в Карию и Ликию. «Затем, замышляя начать осуществление еще больших дел, – рассказывает Диодор, – он поплыл в Пирей и, взяв больше триер, а также приготовив другие необходимые средства, выступил в поход, имея 200 кораблей» (Diod. XI. 60. 3). А затем количество кораблей было доведено до 300 (Diod. XI. 60. 3). Подчинив города Карии и Ликии, Кимон направляется к Кипру, где им будет одержана очередная победа (Diod. XI. 60. 6–7)[776].

Не меньшую известность Кимону приносит неслыханная щедрость, контрастировавшая с отмеченной выше алчностью его соперника Фемистокла[777]. Прежде всего следует отметить, что именно при Кимоне моряки, набиравшиеся из фетов, стали получать жалованье (Plut. Cim. 9)[778]. Не были забыты и остальные сограждане. «Военные труды Кимона, – замечает Плутарх, – возместились сторицей, и это богатство, по общему мнению, было им добыто с честью – на войне от врагов; еще с большей для себя честью Кимон тратил его на сограждан. Так, например, он велел снять ограды, окружавшие его владения, дабы чужеземцы и неимущие сограждане могли, не опасаясь, пользоваться плодами, а дома у себя приказывал ежедневно готовить обед, хотя и скромный, но достаточный для пропитания многих. Каждый бедняк мог заниматься общественными делами, поскольку получал пропитание. Впрочем, по свидетельству Аристотеля, обеды эти приготовлялись не для всех афинян, но лишь для желающих из числа земляков Кимона из дема Лакиады. Его постоянно сопровождали двое или трое юношей в богатой одежде, и, если им случалось встретить какого-нибудь убого одетого старика из горожан, один из них менялся с ним платьем – зрелище, казавшееся величественным. Те же юноши, щедро снабженные мелкими деньгами, замечая на площади людей бедных, но порядочных, останавливались подле них и молча вкладывали им в руку несколько монет» (Plut. Cim. 10).

И далее: «…безграничная щедрость Кимона превзошла радушие и человеколюбие даже древних афинян, которыми по праву гордится государство. Те распространили среди греков годные в пищу злаки, а также научили людей отыскивать ключевую воду и добывать огонь для своих нужд, Кимон же, сделавший из своего дома общий для всех граждан Пританей и в поместьях своих предоставивший чужеземцам брать для их надобностей начатки поспевших плодов и все блага, какие приносят с собою разные времена года, как бы снова ввел в жизнь ту сказочную общность владения, которая была во времена Кроноса. Что же касается лиц, распространявших клевету, будто все это – не что иное, как желание угодить черни и своекорыстное искательство народной благосклонности, то лучшей уликой против них служит образ мыслей Кимона, во всем остальном аристократический и спартанский» (Plut. Cim. 10)[779].

Эта щедрость была следствием неслыханного богатства Кимона. Несмотря на то что он выплатил штраф, наложенный на его отца, благодаря военным успехам он по-прежнему оставался одним из богатейших людей в Афинах (а возможно, и в Греции). Аристотель даже считает, что его богатство было подобно богатствам тиранов. Рассказывая о соперничестве Кимона и Перикла, он говорит буквально следующее: «Также и жалованье в судах ввел впервые Перикл, употребляя демагогический прием в противовес богатству Кимона. Дело в том, что Кимон, имея чисто царское состояние (ἅτε τυραννικὴν ἔχων οὐσίαν – «как у тирана». – В. Г.), первое время исполнял блестящим образом только общественные литургии, затем стал давать содержание многим из своих демотов» (Arist. Ath. Pol. 27. 3, пер. С. Радцига). Хотя эти события (если они вообще имели место) произошли несколько позднее, сказанное Аристотелем заслуживает внимания.

В эти годы обостряется соперничество Кимона и Фемистокла, которое, как было сказано в предыдущем разделе, к концу 70-х годов V в. до н. э. вступило в свою решающую фазу. Итогом борьбы, как известно, станет изгнание Фемистокла по закону об остракизме, а затем возбуждение против него заочного процесса. Во время этого процесса Кимон и Алкмеониды действуют заодно, что позволяет говорить о сохранявшихся между ними связях, подкрепленных ранее браком Кимона и Исодики[780].

Политическим успехам Кимона способствовало, впрочем, не столько изгнание давнего противника, сколько одержанные победы. Благодаря своим военным успехам, Кимон, по словам Плутарха, очистил всю Азию – от Ионии до Памфилии (Plut. Cim. 12). Во время военных действий в Памфилии – против фаселитов – Кимон усовершенствовал триеры, построенные еще во времена Фемистокла: «Кимон уширил их и соединил палубы мостками, чтобы, приняв на борт значительное число гоплитов, они обладали большею силой в бою» (Plut. Cim. 12). Но самой известной его победой становится, безусловно, битва при Евримедонте, когда полководец в один день одерживает две победы – на суше и на море, затмив тем самым, как говорит Плутарх, славу Саламина и Платей (Diod. XI. 60; Plut. Cim. 12–13)[781].

Помимо военного успеха и славы, победа принесла Кимону неслыханную добычу, благодаря которой он, по словам Плутарха, пристраивает стену к Акрополю и начинает строительство стен, соединявших Афины и Пирей (Thuc. I. 100. 1; Diod. XI. 62. 1; Plut. Cim. 13)[782]. Другими словами, именно Кимону принадлежит идея возведения так называемых Длинных стен, строительство которых будет завершено при Перикле.

Десятая часть полученной добычи была, по словам Диодора, посвящена Аполлону Дельфийскому. «Афиняне, – рассказывает он, – отобрав десятую часть добычи, сделали посвящение богу со следующей надписью:

Там, где море отделяет Европу от Азии,

И неистовый Арей удерживает седины смертных,

Еще никто из живущих на земле людей

Не совершал такое великое деяние