Я крепился, убеждая себя, что скоро все закончится. Начали ныть вывернутые руки, но как я ни крутился, легче не становилось. Когда мы добрались до большого зала без окон, я уже выл от боли.

— Куда вы меня тащите, обезьяны? — не особенно надеясь на успех, в очередной раз завопил я.

Меня вытащили из зала. Пронесли под аркой и выволокли на широкий парапет. Он тянулся вдоль стены замка, похожий на недостроенный балкон, только без перил и ограждений, и вертикально обрывался вниз.

Открытую площадку обдувал соленый, теплый ветер. Под стенами замка, насколько хватало глаз, тянулся яркий, заросший цветущими лианами лес. Из его дебрей слышались пересвисты птиц и шум деревьев. Пахло гнилой листвой.

Обезьяны освободили меня из железной хватки. Я коснулся пола и самостоятельно встал. Мои руки отпустили. Я даже успел с наслаждением их потереть. Разглядеть под ногами, прилепленные к стене замка, выступы. Я чуть наклонился, пытаясь разглядеть квадратные каменные карманы. Но рассмотреть, не успел. Меня подтолкнули в спину, и я полетел вниз. Точнее спланировал, как осенний лист сорванный с дерева. Я даже не испугался, события развивались слишком быстро. А вот голем себя не контролировал, истерично вопил, болтаясь на цепи.

— Архимагово седалище! Касты неразборчивые! Хаос беспорядочный!

Плавно покачиваясь, я падал. Меня бережно поддерживала в воздухе магическая сила, без нее тут явно не обошлось. Несла в один из каменных карманов. Другие скрывала серая пелена.

Расправив руки, я мягко приземлился на живот. А голем прочистил горло и заворчал:

— Согласись, в Тринадцатом Темном Объединенном мире тюрьма комфортабельнее.

Он так буднично бубнил, будто пикантные вопли раздавались не из его рта.

— Здесь же ничего нет. Даже элементарных удобств. А как же самое необходимое?

— Мы арестованы? — спросил я, чтобы перебить его болтовню.

— Крысеныш, я тебя задушу!

Я приподнялся, встав на четвереньки, и поглядел направо, вверх. Недружелюбный вопль раздался оттуда. Стена, между соседними карманами, не превышала человеческого роста. Я увидел плечи и голову мастера Оливье. Судя по выражению лица и глаза, он действительно собирался меня убить.

— Об одном жалею! — продолжал реветь дядя. — Что не выкинул тебя за борт!

— Да что я сделал-то? — спросил я, отползая к противоположной от него стене.

Перемещение внутри каменного кармана не простое занятие. При размере три на три метра центр камеры занимало отверстие в полу. Если захотел, я бы просунул в него голову. Неудобное препятствие пришлось обползать вокруг.

— Я убью тебя! — взвыл Оливье и, подтянувшись, полез ко мне.

Оседлав стену, он перевалился на мою сторону. Отверстие в полу камеры, мгновенно увеличилось вдвое, еще до того, как дядя спрыгнул вниз. А после его приземления, дыра заняла большую часть камеры, оставив ободок по периметру. Поднявшись на дрожащих ногах, я вжался в стену. Из прорехи в полу задувал ветер. Внизу, у подножия замка, виднелись крошечные деревья и очень острые, даже на вид, камни. Я не сомневался, что если свалиться туда, то не спланируешь. Наоборот, быстро полетишь навстречу скалам.

— Это не я! — отчаянно пропищал я.

Дядя не отвлекался на разговоры. Обходя отверстие в полу слева. Я в свою очередь двигался вправо. Пройдя полный круг, мы остановились.

— Меня не было десять минут!

— Иногда, этого достаточно. — веско заметил незнакомый голос.

Я обернулся. Из-за левой стены моей камеры на нас смотрел, заросший грязными, скомканными седыми волосами, человек. Между ними торчал горбатый нос и пронзительные синие глаза.

— Не лезь не в свое дело! — грозно прикрикнул на него дядя.

— Прошу прощения. — ответил незнакомец. — Я бы ни в коем случае не стал вмешиваться, но я соскучился по человеческому общению. Я здесь уже двадцать пять дней и мне осталось совсем чуть-чуть.

— Рад за вас. — бросил Оливье и уставился на меня.

— Я ничего не делал. — не слишком уверенно повторил я.

— Я могу подтвердить. — влез Евлампий.

— Ты, подтверждалка, рассыплешься в пыль на его костях!

— Я бы попросил мне не тыкать!

— Какая у вас содержательная беседа, господа. — заметил незнакомец из соседней камеры.

Дядя бросил в его сторону испепеляющий взгляд и снова повернулся ко мне.

— Боишься? — спросил он, двигаясь в обход дыры.

Я кивнул и пошел на противоположный край.

— Мало. — тихо проговорил он. — Я хочу, чтобы ты умирал от страха. Желаешь узнать, что ты сделал? Хорошо. Я тебе скажу.

Дядя продолжал продвигаться вдоль стены и мне приходилось отходить в другую сторону.

— Король Дарвин. — приступил Оливье. — Седьмой год начинает празднование дня рождения с дегустации торта. Ему приносят целый торт. Он собственноручно отрезает маленький кусочек и кладет в рот. Медленно пережевывает и…бац…

Оливье так громко и звонко хлопнул в ладоши, что я с перепугу чуть не свалился в дыру.

Замерев на мгновение, дядя разочарованно посмотрел на меня и продолжил движение.

— Надеялся, ты упадешь. Ну ничего, месть особенно сладка, когда ее долго дожидаешься. Король Дарвин пережевал кусочек торта, — продолжил Оливье, — и уже вставал, собираясь провозгласить начало праздника, но не объявил!

Дядя сорвался на крик.

— Потому, что он застыл над своим золотым троном! Окаменел! Тогда все повернулись ко мне!

— Вы потрясающий рассказчик, вы оказали бы честь даже Большому репертуарному театру! — восторженно воскликнул седой незнакомец.

— Он стоял, ни на что не реагируя, как мраморное изваяние в свою честь! — ни на кого не обращая внимания говорил Оливье. — Все гости, даже жалкие слуги, показывали на меня пальцами. Они кричали «Мастер проклял нашего короля своим тортом».

— Это серебряная пыльца. — деловито проговорил голем. — Мы же видели такое во время охоты на левиафана. Фея должна подуть…

— Она дула! — заорал Оливье. — Тысячу раз дула!

— Не помогло? — спросил я.

— Он стоит над троном, как статуя! Что ты натворил? Мой торт! Меня не было десять минут!

— Я ничего не делал. Фея испугалась, когда голем попал в сосуд своим снарядом и начала сыпать серебряной пыльцой. Я ее успокоил и она перестала.

Оливье смотрел на меня так, словно я объявил, что командую поглотителями магии.

— Ты же уничтожил меня, понимаешь? Стрескал и не подавился, проклятущий оборотень! — отчаянно крикнул он. — Не пройдет и двух дней, как все тридцать миров узнают, что я отравил своего лучшего клиента!

Дядя сел на пол, свесив ноги в дыру, и закрыл лицо руками.