— Мы не можем этого допустить! — закричал Евлампий.

Никто не обратил внимания на его вопль. Тогда голем начал трансформироваться. Не знаю, что при нынешних размерах он собирался делать. Скорее всего, это жест отчаяния. По крайней мере, я на это надеялся. Не хотелось, чтобы он что-нибудь натворил.

Людмила нетвердой походкой подошла к сосуду с тестом и подала Оливье руку. Дядя галантно помог ей забраться на табурет. Повара и помощники захлопали. Кухня наполнилась громоподобными аплодисментами.

Фея, продолжая глупо улыбаться, оттолкнулась от руки Оливье и, обернувшись искрящимся облачком, проскользнула в сосуд. Я стоял близко, и видел, внутри она снова превратилась в миниатюрную девушку с крыльями.

Повара и их помощники вернулись к работе.

Из сосуда раздался мелодичный звон, эхом понесшийся по кухне.

Голем трансформировался, из его рук-стволов валил пар, в вихре под ногами сверкали молнии.

— Следи внимательно! — шикнул на меня Оливье. — Я отлучусь ненадолго!

— Да, учитель.

Он пробрался между столов и скрылся в портале следом за Чичей. Преображения голема никто не заметил. Его скромный размер сыграл нам на руку.

— Что ты творишь? — прошептал я. — Немедленно прекрати!

— Цель найдена. — сказал Евлампий и трещина, заменяющая ему рот, растянулась в улыбку.

— Не вздумай! — шикнул я и попытался накрыть его ладонью.

Голем увернулся, но я ухватился за одну из его маленьких рук. Она оказалась невыносимо горячей.

— Огонь!

— Я тебе дам огонь! — взвизгнул я и, не смотря на боль, потащил его ствол вверх.

Голем выстрелил. Крошечный камешек, похожий на песчинку, с хлопком выскочил из отверстия в основании руки. Проследить его траекторию я не смог, но через мгновение услышал щелчок. Снаряд попал в сосуд с тестом для грандиозного праздничного торта.

Схватив с ближайшего стола мерный стакан, я накрыл Евлампия. Голем продолжал выпускать снаряды, они ударялись о поверхность стакана и падали ему под ноги.

Я облегченно вздохнул и повернулся к сосуду. Вместо мелодичного звона оттуда расходилась печальная мелодия, которую я уже однажды слышал. Я подошел ближе.

— Что ты делаешь?

Фея посмотрела на меня расширившимися глазами:

— Я испугалась! — нервно произнесла она.

— Немедленно перестань! — грозно сказал я. — Скоро вернется учитель!

— Не кричи! — взвизгнула фея. — Я стараюсь.

— Пожалуйста. — просительно протянул я.

Людмила не ответила, но печальная мелодия оборвалась, и раздался музыкальный звон.

Голем пыжился выбраться из-под стакана. Пока у него не получалось. Я решил не тратить на него время и натянул на стакан край рубахи. Маскировка так себе, но хотя бы держится без моего участия.

— Думаю достаточно! — проговорил незаметно подошедший Оливье.

Я чуть не подпрыгнул от неожиданности.

— Вылезай!

Искрящееся облачко вылетело из сосуда и превратилось в фею.

— Ты что стоишь? Пора крем готовить! — завопил дядя.

Я побежал к столу, на ходу чуть не столкнувшись с феей. Она поднесла палец к губам и выразительно посмотрела на меня. Я кивнул. Конечно, я никому ничего не скажу. Я что, сумасшедший. Людмила кивнула в ответ и, покачиваясь, пошла к порталу. От нее сильно пахло кислыми яблоками.

«Обязательно напоить синим сидром», вспомнил я.

— Что у тебя с плечом? Чем ты тут занимался? — недовольно спросил Оливье.

Я вытащил стакан с Евлампием из-под рубахи. Голем еще пребывал в трансформе, упрямо расстреливая поверхность стакана.

— Чего валун бушует? — поинтересовался дядя.

— Из-за феи. — честно сказал я. — Считает, что вы ее неправомерно используете.

— Ох, крысеныш. — вздохнул Оливье. — Где ты слов-то таких нахватался! Не доведет тебя до добра твой голем.

Я не стал говорить, что он не мой. Что это по дядиной милости голем сидит у меня на шее. Хотя и распирало.

Евлампий прекратил огонь, разглядев, что феи в сосуде нет.

Я сразу снял стакан. Ходить с ним на плече и неудобно и глупо.

Оливье отправил сосуд с тестом в печь. Пока оно запекалось, мы начали готовить крем.

Голем упорно молчал. Он давно вышел из боевой трансформы, но разговаривать не желал. Дядя тоже не разглагольствовал. Ограничиваясь фразами «подай это», «сделай то» и в конце предложения добавлял неизменного «крысеныша». После моего возвращения, он перестал называть меня заморышем, наверное, потому что я вырос.

Наполнив специальное приспособление кремом, я попытался выдавить его на торт, но кулинарный мешок лопнул. Крем полез с обратной стороны.

— Уйди, сам украшу. — заорал дядя.

Я отошел от стола, наблюдая, как он ловко справляется с кулинарным мешком.

— Не стой за моей спиной, иди в портал. — цыкнул Оливье не оборачиваясь.

— Да, учитель.

Спорить, я само собой не стал. Стоило мне отойти, как голем подобрался поближе к моему уху.

— Молись, чтобы с феей ничего не случилось. — проскрежетал он. — Если она пострадает из-за того, что ты мешал мне ее защищать…

— Ты хотел пристрелить ее, чтобы не мучилась? — невинно уточнил я.

— Я хотел разбить сосуд! — зло проговорил Евлампий. — Если бы с ней…

Я не дал ему договорить, войдя в портал. Мы переместились в просторную комнату с гигантскими панорамными окнами. В центре помещения расположились длинные диваны и столиком с фруктами. Мягкая мебель манила долгожданным комфортом.

— Если бы с ней что-нибудь случилось…

— Я бы пожалел. — закончил я вместо него.

На одном из диванов спала фея, на другом сидел боцман. Оторвавшись от чтения книги, он коротко взглянул на меня, проговорив:

— Присаживайся.

Я опустился, провалившись в удобное мягкое сиденье. Взяв с подноса похожий на яблоко фрукт, я немного откусил, на пробу, и не почувствовав ничего необычного, прожевал.

Не решаясь на словесные упреки в присутствие летучей обезьяны, голем продолжал бушевать молча. Над его головой, то и дело, проскакивали маленькие грозовые облачка.

Я старался не смотреть в его сторону, сосредоточившись на Чиче. Каждый раз, когда боцман перелистывал страницу над обложкой вспыхивало желтое свечение.

— Долго придется ждать? — спросил я обезьяну.

— До церемонии осталось два часа. — сообщил Чича, не отрываясь от книги.

Я кивнул. Информативно. Пригляделся к неброской обложке. «Философские течения прямоугольного архипелага в антагонизме с основными постулатами верований Изумрудного острова». Буквы вроде знакомые, но смысла никакого.