Ничего. Нет даже внешних звуков. Лишь далекий белый шум в глубине ее собственного черепа.

Она ощупала пол вокруг ягодиц. Почувствовала линолеум. Она была в кухне. Стефани прижала руки обратно к телу, а потом снова протянула их во тьму. Перед ее лицом ничего не было. Осторожно раздвинув руки в стороны от себя, Стефани нащупала левой ладонью дерево и отдернула ее, словно коснулась провода под током.

Снова потрогала предмет. Дерево, возможно, ламинированное. Кухонный шкаф? Вероятно.

Она задумалась, есть ли в комнате черный ход. Если это была кухня в задней части дома, значит, отсюда должен быть выход в сад. Окна могут быть не зарешечены. А в двери может оказаться стеклянная панель, которую можно разбить и выбраться. Ее дыхание ускорилось, догоняя мысли.

Встав на колени, она коснулась обеими ладонями гладкой и плоской поверхности слева, потом провела ими вбок, до края. Прижавшись к тому, что, как она полагала, было кухонным шкафом, Стефани поползла к дальней стене комнаты. Она чуяла запах плесени и отсыревшей штукатурки, а потом повеяло сточным запахом, как будто она была рядом с канализационной трубой. Это было старое помещение, его давно не использовали.

К рукам липла грязь. Пол был не вымыт. Маленькие кусочки мусора или мышиного помета собирались на ее липких ладонях. Она стряхнула их. Поползла дальше. Замерла, коснувшись ногтями ткани. Исследовала плотную материю пальцами. Занавески? Должно быть. «Пожалуйста, пусть это не окажется длинное платье».

За тканью она нащупала дерево. «Дверь!» Занавешенная дверь. Черный ход.

Стефани нашарила ручку и подтянулась наверх, словно залезала на борт спасательной шлюпки.

Заперто. Она дергала ручку снова и снова, так тихо, как могла. Расставила руки и провела ими по дереву за занавесками. Стеклянных панелей не было.

В темноте она утратила равновесие, качнулась вбок, и в мякоть ее бедра воткнулся острый угол. Еще один шкаф. Ее руки быстро, без приказа, обследовали стенки и содержимое этого препятствия. Коснувшись ребристой стальной поверхности, Стефани поняла, что подобралась к раковине. Наклонившись вперед, она поискала кухонное окно. Ее пальцы касались маленьких стеклянных вещиц, которые сдвигались и звякали, соприкасаясь. Полка со специями или что-то подобное. Потом она нашла холодную штукатурку: стена рядом с набором маленьких полочек.

Она сдвинулась вбок, прочь от двери, не отрывая пальцев от стены, пока крашеная штукатурка снова не сменилась деревом. Чем-то, похожим на очередную доску. Она пробежалась пальцами вверх и вниз по его краю и нащупала впадинки, куда были вкручены шурупы.

Под стойкой, вжимавшейся ей в живот, была раковина. Стефани нащупала металлические краны, опрокинула пластиковую бутылку.

– Черт.

Шум падения бутылки на дно сухой раковины прозвучал куда громче, чем должен был. Она слишком торопливо двигала руками.

Стефани сглотнула и прислушалась к темноте позади себя, вокруг себя.

Ничего.

Итак, заднюю дверь и кухонные окна заделали досками.

«Зачем кому-то это делать?

Потому что это пустое, запертое, закрытое место.

Чтобы не дать выбраться чему-то боящемуся света.

Перестань! Перестань! Прекрати!»

Воображение Стефани могло ее погубить. Оно было помехой в опасном путешествии в неизведанное. Чем-то, что лучше оставить у входной двери, потому что ее воображение было независимой сущностью, которая могла повиснуть у нее на шее, как отвратительная верещащая обезьяна с глазами, белыми и вытаращенными от страха.

Стефани должна была оставаться спокойной, насколько это было возможно. Рациональной.

«Думай. Думай.

Продолжай двигаться».

Сразу за раковиной она ударилась бедром об очередную твердую поверхность. Что-то загремело. Она дотронулась руками до жесткого предмета, стоявшего под прямым углом к раковине. Металл. Конфорки. Ручки для регулирования газа. Три маленькие кнопки, уткнувшиеся в ее ляжку.

Свет!

Свет появился где-то перед ногами: огонь в духовке, за стеклянной дверцей. Стекло было в коричневых брызгах жира, но пивного оттенка свечение все равно просачивалось в кухню.

Стефани немедленно обернулась; дыхание застряло у нее высоко в груди.

На мгновение ей показалось, что темные, громоздкие формы по всей комнате были высокими людьми, склонявшимися к ней. Потом неподвижные очертания обернулись силуэтами, состоявшими из прямых углов: крашеными деревянными дверцами, кухонными шкафами.

Стефани чувствовала себя ныряльщицей в затонувшем корабле. Она увидела дверь, через которую вошла, и заделанное сосновыми досками окно над раковиной, кладовку, другие шкафчики, повешенные высоко на стене, с дверцами из узорчатого матового стекла, крохотный столик и два обитых тканью стула. Выключатель был рядом с запертой дверью, соединявшей кухню с другой комнатой на первом этаже.

Стефани, скользя, пробежала по линолеуму. Неловкими пальцами достала до выключателя. Нажала, и в то же время посмотрела вверх, на лампу дневного света посередине потолка, бурого от старых кухонных испарений.

Свет не зажегся. Если это была отдельная квартира, то электричество в ней могли отключить на щитке, а может, перегорела лампа.

Стоя у двери, она снова осмотрела кухню. Та была старой и дешево обставленной. Плита оказалась из того несчастного временного периода, значимость которого еще не увеличили возраст и ностальгия. Линолеум был желтым, с цветочным узором, испорченным грязными следами, превратившимися теперь по большей части в пыльные контуры. Заднюю дверь прикрывали свисавшие до пола черные шторы. В промежутке между ними виднелись доски.

«Замурована. Ты отсюда не выберешься.

Стоп. Подумай. Шкафчики!»

Стефани бегом пересекла кухню. Три шкафчика висели над посудным шкафом, мимо которого она ползла. Она тихо открыла дверцы. Увидела бечевку, старый календарь с терьерами, болты, гайки, дюбеля, металлические петли, рулетку, крем для обуви, множество рулонов коричневого скотча, отвертку, коробку свечей и маленькую игрушку из упаковки хлопьев.

Она схватила отвертку. Та оказалась крестовой, но ей можно было делать колющие удары. Коробка со свечами оказалась такой легкой, что Стефани упала духом. Но, по крайней мере, там что-то гремело. Внутри оставалась одна белая неиспользованная свеча. Стефани взяла ее в ту же руку, что и отвертку.

Она замедлилась; слишком много шума производили ее руки, роняя в шкафчиках предметы, которые не получалось как следует разглядеть.

Тусклый свет из духовки угасал, как фонарик, где садилась батарейка.

В последнем шкафчике Стефани нашарила столовые приборы и кухонные принадлежности. Она уронила лопаточку и вытащила самый длинный нож за рукоятку из коричневого дерева.

Стефани положила отвертку и свечу в передний карман толстовки. Убрала от лица прядь. Торопясь, заново стянула волосы в хвост, зажав нож в зубах.