– Ошибаешься, Эжени. Я на шесть лет старше Хьюберта, а так как – кому, как не мне знать это, – отец никогда не побеспокоится ни о ком из нас, мой долг заботиться о младших! Я не боюсь говорить тебе об этом, ты ведь отлично знаешь о внутренних делах семьи!

Она без колебаний ответила:

– Я уверена, что ты всегда исполнял свой долг! Я видела, как ты старался привить своей семье более строгие правила поведения, понятия о дисциплине и долге. Хьюберт не мог сомневаться в твоих чувствах в связи с этим вопросом, и смотреть сквозь пальцы на его поведение – по-моему, очень неприличное – было бы неправильно. Вмешательство мисс Стэнтон-Лейси, бесспорно, от доброго сердца, было импульсивным, а не сознательным. И как бы ей ни было больно, все же ее первейшим долгом было рассказать обо всем тебе – и без промедления! То, как она выплатила его долг, лишь поощрит его склонность к игре. Полагаю, что это стало бы ей ясно после секундного размышления, но, увы, боюсь, что несмотря на все ее достоинства, мисс Стэнтон-Лейси не слишком умна!

Он уставился на нее, но она не смогла расшифровать странного выражения его глаз.

– Если бы Хьюберт доверил свою историю тебе, Эжени, ты бы пришла ко мне? – спросил он.

– Несомненно, – ответила она. – Не колеблясь ни секунды.

– Не колеблясь ни секунды! – повторил он. – Даже если бы он взял с тебя слово, что ты не выдашь его?

Она улыбнулась ему.

– Чарльз, это несусветная чепуха. Ведь это очевидный поступок! Моя забота о будущей карьере твоего брата должна была бы убедить меня, что единственный выход – рассказать о его проступке тебе. Такие губительные наклонности надо пресекать, а так как твой отец, судя по твоим словам, не беспокоится о…

Он, не извинившись, прервал ее.

– Такие чувства делают честь твоему рассудку, но не сердцу, Эжени! Ты – женщина; возможно, ты не понимаешь, что тайну, доверенную тебе, надо – надо — свято хранить! Я сказал, что желал бы, чтобы она рассказала мне, но это неправда! Я не хотел бы, чтобы кто-то выдавал чужую тайну. Боже, разве бы я сам смог?

Эти быстрые слова заставили ее покраснеть; она резко сказала:

– Интересно, а мисс Стэнтон-Лейси – полагаю, она тоже женщина – понимает это?

– Да, – ответил он, – понимает. Возможно, это результат ее воспитания! Оно превосходно! Может быть, она знала последствия своего поступка; может быть, пришла Хьюберту на помощь из великодушия. Я этого не знаю; я не спрашивал у нее! Конец оказался счастливым – значительно счастливее, чем если бы она обо всем рассказала мне! Но Хьюберт не такой человек, чтобы прятаться за спину кузины, он сам мне во всем признался!

Она улыбнулась.

– Боюсь, пристрастность делает тебя слепым, Чарльз!

Как только ты узнал, что мисс Стэнтон-Лейси продала свои драгоценности, ты должен был обо всем догадаться! Если бы я не известила тебя о продаже, интересно, признался бы Хьюберт?

Он сурово сказал:

– Такая речь не делает тебе чести! Не понимаю, за что ты так несправедлива к Хьюберту или почему ты так настойчиво хочешь, чтобы я плохо о нем думал! Я действительно плохо думал о нем, и я ошибся! Это моя вина; я обращался с ним, как будто он еще ребенок, а я его наставник. Было бы намного лучше, если бы я посвятил его в свои заботы. Ничего бы не случилось, если бы мы с ним были друзьями. Он сказал мне: если бы я лучше тебя знал!.. Ты представляешь, что я почувствовал, услышав такое от собственного брата! – Он коротко хохотнул. – Нокдаун! Сам Джексон не смог бы сразить меня лучше!

– Боюсь, – сказала мисс Рекстон сладчайшим голосом, – я вряд ли пойму тебя, если ты станешь употреблять боксерские словечки, Чарльз. А твоя кузина с ее обширными познаниями, несомненно, оценила бы такой язык!

– Я бы ничуть этому не удивился! – раздраженно ответил он.

Даже воспитание не могло сдержать ее:

– Ты, кажется, питаешь какое-то необычайное чувство к мисс Стэнтон-Лейси!

– Я? – воскликнул он, как громом пораженный. – К Софи? О Господи! Я думал, что мое отношение к ней отлично известно! Боже, как бы я хотел избавиться от нее, но я не настолько предубежден, чтобы закрывать глаза на ее достоинства!

Она смягчилась.

– Нет, конечно, надеюсь, что я тоже! Как жаль, что она отказала лорду Бромфорду! Он прекрасный человек, все понимает и трезво смотрит на вещи, что, я полагаю, благотворно повлияет на любую женщину.

Она заметила, что он очень весело смотрит на нее, и добавила:

– Я думала, что ты собирался поощрить этот союз?

– Меня не касается, за кого Софи выйдет замуж! – сказал он. – Однако ее избранником никогда не будет Бром-форд! К счастью для него!

– Боюсь, леди Бромфорд думает так же, – сказала мисс рекстон. – Она знакома с моей мамой, как ты знаешь, и я говорила с ней об этом. Она прекрасная женщина! Она поведала мне о слабом здоровье лорда Бромфорда и о своих страхах за него. Я не могла не посочувствовать ей! Нельзя отрицать, что твоя кузина не станет ему хорошей женой!

– Самой худшей! – сказал он, смеясь. – Одному Богу известно, почему такой человек решил влюбиться в Софи! Ты можешь представить, как Сесилия и Хьюберт насмехаются над ней из-за этого! А что за истории они сочиняют о его приключениях в Вест-Индии – даже моя мать хохотала до слез! Он самый смешной чудак в мире!

– Не могу согласиться с тобой, – сказала она. – Но даже если бы я согласилась, я не смогла бы слушать, не чувствуя боли за человека, из которого сделали посмешище.

Это порицание заставило мистера Ривенхола вспомнить об одном деле, которое требовало его немедленного отъезда. Он еще никогда так остро не чувствовал свое несогласие с невестой.

С другой стороны, он еще никогда не ощущал такого расположения к своей кузине, и это счастливое состояние Длилось около недели. Оно внушило ему мысль исполнить высказанное ею желание увидеть игру Кембла. Не скрывая тот факт, что считает жеманство великого актера невыносимым, а его странное произношение губительным для сценического искусства, мистер Ривенхол заказал ложу в Ковент-Гарден и пригласил Софи, Сесилию и мистера Вичболда. Софи немного разочаровалась, увидев игру актера, о которой она слышала столько похвал, но в остальном вечер прошел очень приятно и закончился в «Звезде», фешенебельном отеле на улице Генриэтты. Там мистер Ривенхол, стараясь быть безупречным хозяином, заказал изысканный ужин в отдельную гостиную. У него было настолько хорошее настроение, что он удержался от презрительных замечаний по поводу игры Кембла. Мистер Вичборд был болтлив и любезен, Сесилия была очень красива, а Софи – весела, так что с самого начала завязался оживленный разговор. Когда в тот вечер Сесилия желала брату спокойной ночи, она сказала, что уже очень давно так не развлекалась.

– Я тоже, – ответил он. – Я считаю, что нам надо почаще выезжать вместе, Силли. Как думаешь, захочет ли кузина увидеть Кина? Кажется, он играет в новой пьесе в Лэйне.