Обозрела мужскую грудь – полностью обнаженную. Пошевелила обнимающей данную грудь рукой – чтоб уж точно никаких вопросов, кто кого соблазняет. Еще и мое колено сверху закинули, укладывая нас на кровать. Паразиты! Хорошо хоть раздевать не стали, хотя халат и был распахнут, но под ним не ночнушка – броня.

В порыве злости подняла голову от живого ложа, поймала вид зависшей напротив и явно заинтересованной в происходящем кобры и со стоном плюхнулась обратно. Н-да… сейчас я даже при желании пошевелиться не могу. Слишком сильно выложилась, а некоторые этим нагло пользуются. А ведь поначалу были против кандидатуры князя.

– Знаешь, я тут подумала, – задумчиво начала страж, я прикрыла глаза, пряча накатывающую панику, потому как думающий страж – это не к добру, – столько всего в своем бытие натворила, а вот колыбель качать не довелось.

Капец. Колыбель кому-то покачать захотелось. Я представила себе эту картину и поняла, что паника возникла не на пустом месте. С упертостью стражей мне сталкиваться уже приходилось. Веревка не успокоится, пока своего не добьется и наше с Дарье выкладывание в компрометирующую позу лишь начало сего процесса.

Хана приличиям во дворце. Она же меня убогой считает и никудышной в любом деле, тем более таком… За примерами пойдет, чтобы мы с князем не ошиблись. Наглядный урок устроит. Консилиум соберет. Картинки притащит или вообще живые пособия во избежание осечки.

Я ощутила настойчивое желание записаться в ханжи. Пояс девственницы там, паранджа. Против неуемности стража все средства хороши. Попробуй ей объясни, что дети – это не только колыбельку покачать. Да и как я могу дать жизнь существу, за безопасность которого не уверена?!

– Почему? – хрипло простонала.

– Потому что ты на него смотрела так… – тут веревка задумалась, подбирая сравнение, – как бывший хозяин на свой меч! – закончила торжествующе.

Побиться бы головой о стену… Взгляд мой ей, видите ли, понравился. Нашлась, понимаешь, знаток человеческих отношений. Я ведь только попробовать сойтись с князем хотела без серьезных там последствий, а мне тут условия выдвигают. Ребенок. Жаль, посоветовать веревке самой родить не получится. Да и чреват совет тем, что она чужого притащит.

– Я давно спросить хотела.

Силы перевернуться нашлись, я сползла с князя, легла на спину – его рука все еще служила мне подушкой, а бок, к которому я прижималась – после исцеления было ужасно зябко – согревал теплом.

– Почему вы не убили меня, когда я меч в вашего хозяина воткнула.

Там доли секунды были, чтобы меня остановить, но для тех, кто нечеловечески быстр – уйма времени. Плющ за спиной, веревка рядом – на рогах. Убить меня им ничего не стоило.

Веревка молчала долго. Плющ всегда был молчалив. Они съежились, напомнив мне двух потрепанных жизнью старичков.

– Ты нас привязывать к себе начала, – ответила, наконец, веревка, когда я уже успела задремать, устав пялиться в потолок, – так не бывает – два хозяина, но ты смогла.

В паузе читалось удивленное: «убогая».

– Не понимаю как, но твои приказы стали не менее важны.

Уфф, то есть убить меня они не могли. Какое облегчение! Но если бы мертвый король решил меня прикончить, мешать бы не стали. Н-да. Хорошо, что я успела первой.

Что-то мне подсказывало, что мы с его величеством все-таки были разного уровня фигуры для стражей. Приказы короля явно брались под козырек и исполнялись незамедлительно, да и убогим его величество вряд ли кто называл.

Мне представилось, как эти двое обсуждают меня:

«Наша-то, убогая, мужика себе завела, который ее убить хотел. Совсем мозгов нет».

«Да, ладно тебе. Нормальный он. С родословной. Только подлечить чуток».

«Ты прав. Может, детки пойдут… Главное, к воспитанию нашу не подпускать. Сами воспитывать будем, а то наша им только свою убогость передать сможет».

Я нервно сглотнула, внутри тяжестью повисло сожаление о собственной доброте.

Итак, пункт первый: заработать уважение стражей.

Дожилась! Собираюсь перед веревкой и плющом унижаться. Ладно, не унижаться, а доказывать, что я чего-то стою.

Пункт второй: заранее обговорить их невмешательство в личную жизнь. Иначе… вон к рыцарям на перевоспитание отправлю. Пусть там свои правила устанавливают.

Пункт третий…

– Эй, ты там не спишь?

Поспишь тут с такими мыслями!

– Они уже окно собрались атаковать. Мы-то ничего, но стекло может не выдержать.

Что?!

Я подскочила. Ухватилась за Дарье, пережидая приступ головокружения.

– Кто атаковать? – собственный голос напоминал встревоженное карканье, в горле пересохло и жутко хотелось пить.

– Эти… из дворца… – были бы у веревки плечи, она бы ими обязательно пожала, мол, мелочь какая-то… не стоит внимания.

– А почему они через дверь не войдут? – спросила осторожно, укладываясь обратно на Дарье. Похоже, я сегодня только голову мыслями напрягать могу, да и то с трудом.

– Так мы щит поставили, чтоб не мешали.

Угу. Чтоб детей делать не мешали. Потому и на кровать переложили. Для удобства.

Я представила ломящегося в дверь принца и застонала. Его высочество наверняка решил, что мы тут Дарье уже расчленили, вряд ли ему пришла в голову иная причина блокировки комнаты.

– Щит снять, – рявкнуть не получилась, но я постаралась придать голосу строгость, – иначе… – запнулась, придумывая, чтобы такое сделать, – в розовый покрашу. Обоих.

В комнате воцарилась озадаченная тишина. Стражи переваривали мою угрозу. Это мы еще до блесток и бантиков не дошли.

А потом что-то с оглушительным грохотом рухнуло в гостиной, подозреваю, дверь. Гомон десятков голосом накатил цунами и стих, повинуясь чьему-то приказу.

Я с испугом замерла, представляя, как в спальню врывается местный спецназ, а я тут… а мы тут… Еще и стражи. Они же спецназ порвут. Волкодавы недоделанные.

– Никого не трогать, ясно! – прошипела еле слышно, и веревка сдулась, перестав напоминать встопорщенный ершик. – Никого не убивать без приказа!

Надо брать