Гайфье был благодарен ей за то, что она угадала его мысли. И снова на миг ему стало спокойно, и опять, как и в прошлый раз, расплатой за этот миг стала катастрофа.

– Я падаю! – крикнула королева.

Гайфье постарался сделать так, чтобы она упала на него сверху и не сильно расшиблась. Ветром их отнесло к скалам, что высились над рекой. Гайфье с ужасом подумал о том, что будет, если их швырнет в реку, но, по счастью, королева последним усилием сумела дотянуть до плато, так что они повалились на площадку, усыпанную мелкими камушками и кое-где покрытую мхом. У Гайфье искры посыпались из глаз, и он на несколько минут потерял сознание.

Он очнулся оттого, что ливень хлестал по его воспаленному лицу. Холодные капли назойливо забирались под веки, обжигали глаза. Он застонал и попытался отвернуться.

– Вы живы! – всхлипнула рядом с ним королева. – Хвала небесам, вы живы! Я уж думала, что убила вас.

Он с трудом сел. Королева тотчас устроилась на земле рядом с ним. Она промокла до нитки, платье облепило ее так, словно на королеве и вовсе не было никакого платья. Едва Гайфье увидел это, как ему сразу же стало легче и он смог глубоко вздохнуть.

– Здесь есть пещерка, – лязгая зубами от холода, проговорила королева. – Если бы мы смогли там укрыться…

Она посмотрела на него с надеждой.

«Я жив, – подумал он. – Она спасла меня. Я жив и рядом с ней. Впереди целая ночь, до рассвета. Впереди долгая буря».

– Сейчас я встану, – с трудом выговорил он. – Еще минутку.

Наконец он заставил себя подняться и протянул ей руку. Она вскочила – легко, как будто не было ни отчаянной борьбы, ни падения.

Держась друг за друга, они добрались до маленькой пещерки и проникли внутрь. Там было очень темно и совершенно сухо. И еще там густо пахло псиной.

– Странный запах, – пробормотал Гайфье.

Королева вздрогнула.

– Вам тоже почудилось?

– Нам не почудилось. Это логово какого-то зверя. Надеюсь, он ушел на промысел. Или крепко спит.

Они уселись неподалеку от выхода. Гайфье вытащил из ножен меч и положил себе на колени. Он взял меч с собой в плавание по небу просто потому, что был гвардейцем и королева, шутя, приказала ему защищать ее и фрейлин. Гайфье всегда выполнял распоряжения ее величества буквально, не задумываясь об их возможном потайном смысле. Это был единственный возможный для него способ оградить себя от насмешек.

Казалось, она тоже вспомнила свое распоряжение. Тихонько вздохнув, она прижалась к нему и пробормотала:

– Видите, не все мои приказания так уж глупы, как вы привыкли думать.

Он сильно вздрогнул.

– Я вовсе не считаю приказания вашего величества глупыми!

– Ну да! – возразила она. – Ничего подобного. Я ведь вижу, какое у вас делается лицо, стоит мне только велеть вам то или се!

«Велеть то или се – вся она в этом, – подумал Гайфье. – Я ее обожаю».

– Ну так прикажите мне се, – сказал он.

– А вы нахал, – фыркнула она. – Я прикажу вам се, когда сочту нужным. И не смейте считать меня сумасбродкой.

– Это ваше право, – сказал Гайфье. – Вы королева. Вы можете быть сумасбродкой или даже дурой. Как уж вам вздумается.

Она больно ущипнула его за бок. Он вскрикнул, а она торжествующе объявила:

– Адобекк давно твердит мне, что вы в меня влюблены. Я, разумеется, не верила.

– Я подсыплю Адобекку яд в пиво, – сказал Гайфье. – Он не смеет так говорить обо мне! Я не подавал повода.

– Подавали, подавали! – сказала королева и снова ущипнула его. – Почему вы не волочились ни за одной из моих фрейлин?

– Вы это знаете лучше меня, ваше величество. Потому что ваши фрейлины – ехидные особы, язвительные, насмешливые и недоступные.

– Вот как вы заговорили! А еще притворялись застенчивым!

– Все дело в том, что здесь темно, а в темноте человек может вообразить, будто не знаком сам с собой, и назавтра сделать вид, будто ничего подобного и не было. При свете дня я чрезвычайно застенчив.

– Я сама подсыплю Адобекку яд в пиво, – сказала королева.

И тут в темноте раскрылись чьи-то горящие глаза.

* * *

Спустя годы, вспоминая эту ночь, Гайфье думал: «Там, в пещере, королева становилась все красивее и красивее, до невыносимого. Ее лицо светилось во мраке, озаренное огромными розами, что цвели у нее на щеках, и я думал – это оттого, что она испугана…»

Но на самом деле эльфийские розы проступили сквозь ее кожу вовсе не потому, что королева испугалась. «Истинные чувства эльфа – сострадание и сладострастие, – сказала она ему, уже потом, когда все было кончено. – Разумеется, я испытываю ужас перед смертью, болью, болезнью, уродством – как и любое живое существо. Это естественно. Но страх не способен призвать розы на мое лицо, потому что не является истинным чувством Эльсион Лакар».

Зверь затаился в темноте. Он слушал голоса людей, втягивал ноздрями их запах. Люди промокли и недавно пережили борьбу – от них пахло сильными эмоциями: радостью, желанием, стыдом. От них пахло и страхом, но это был чужой страх – они испугались не его. Теперь настало время нового страха.

И хозяин пещеры выбрался из своего укрытия, чтобы атаковать незваных гостей.

Это был очень старый зверь. На языке Королевства для него не имелось названия. Он был умен, огромен, его желтые когти постарели вместе с ним и сделались твердыми, как камень, и острыми, как ножи. Пещера служила ему логовом очень много лет, и каждую ночь он выходил отсюда на охоту. Изредка случалось так, что добыча сама забиралась сюда и попадала к нему в пасть, – вот как сегодня.

Он припал к земле, шевеля кончиком хвоста. Тихий горловой рык сам собою изошел из его горла.

Гайфье вышел вперед, держа меч обеими руками. Он почти ничего не видел в темноте, только ощущал близость огромного, разъяренного существа, готового прыгнуть. Королева, обладавшая зрением Эльсион Лакар, закрыла щеки ладонями, чтобы свечение роз не сбивало Гайфье с толку. В отличие от своего защитника она могла разглядеть и разверстую пасть, и синеватый язык, дрожащий и поднятый к небу, и большую, как пивной котел, голову с круглыми, плотно прижатыми ушами.

Зверь прыгнул – казалось, на человека набросилась сама тьма, принявшая свое наиболее совершенное, свое великолепное воплощение. Гайфье встретил хищника выставленным наугад мечом. Клинок попал зверю в грудь. Гвардеец услышал, как хрустнула плоть чудища, и тотчас его обжег удар тяжелой лапы с когтями.

Битва началась. Даже слабеющий от раны, зверь оставался смертоносно опасным. Гайфье окатило зловонным дыханием – клыки чудища были совсем близко. Упираясь руками в горло монстра, гвардеец изо всех сил отталкивал его от себя.