Купец кивнул и пробормотал:

– Справедливо.

Ранкилео едва дождался окончания этого разговора. Едва только купец отошел, как белобрысый возобновил свои речи.

– Едва я завидел дым, как сразу понял: горит харчевня, – развязным тоном продолжал он. – И примчался. Может быть, надо помочь! А тут – ваша милость. Что ваша милость подумает о нас?

– А что я должен о вас подумать?

– Пожар, – Ранкилео прищурился, – всегда очень неприятно. Наводит на мысль о бунтах.

– Да бросьте вы, я ведь никаких бунтов не боюсь.

– Я не к тому, что ваша милость может бояться бунтов, – засуетился Ранкилео, – но пожар на то и пожар, чтобы производить дурное впечатление.

– Это точно, – не стал отпираться Талиессин.

– Вот я и подумал, – нудно продолжал Ранкилео, – коль скоро харчевня-то погорела, так не угодно ли вашей милости будет остановиться у меня в усадьбе? Все под боком. Все бумаги, все брачные контракты. Легче разбираться.

– Я потому и хотел жить в харчевне, чтобы никто из тяжущихся не имел на меня влияния, – сказал Талиессин. – Впрочем, вижу, что теперь уж делать нечего.

Он развел руками, изображая полную покорность судьбе. Люди Ранкилео, улыбаясь, переглядывались; двое слуг Талиессина тоже обменялись быстрыми взглядами: они слишком хорошо знали своего господина, чтобы поверить в его готовность подчиниться обстоятельствам.

Ранкилео повернул коня. Талиессин поехал рядом с ним, а слуги – следом. Люди Ранкилео посматривали на людей Талиессина чуть свысока. Столичные жители, избалованные знатным господином, – что те могут знать о настоящей жизни, о жизни среди крестьян, ленивых скотов, всегда готовых взбунтоваться, среди диких лесов, полных дикого зверья, с хозяином сумасбродным и лютым, насколько у него хватает воображения!

Люди Талиессина в долгу не оставались («неотесанные деревенские увальни, где уж им понимать в утонченных манерах и потребностях по-настоящему знатных господ!»), однако свои чувства до поры скрывали. Регент еще предоставит им возможность восторжествовать над провинциальными глупцами.

Дорога скоро повернула, так что плотная лесная стена скрыла вид на сгоревшую харчевню, и только назойливый запах дыма продолжал преследовать путников. Ранкилео гостеприимными широкими жестами водил руками, указывая на леса:

– Здесь у нас отменная охота! Отменнейшая! Надо будет вашей милости как-нибудь оказать нам честь и поохотиться с нами. Вы не пожалеете, господин! По соседству у нас – господин Роол, владелец Русалочьей заводи. Хороший сосед. Если на его угодья случайно заедешь – ну, случается, когда в пылу погони уже дороги не разбираешь, – он никогда историй не делает. И дочка у него – Софена. Охотница. Ей бы парнем родиться! А у господина Роола был сын, слыхали? Да только помер в детстве. И жена его померла. Скоро после того и скончалась. Такая вот беда у хорошего человека.

Талиессин молчал, оглядывался по сторонам. Леса здесь действительно прекрасные. Хорошо, что местные землевладельцы азартны и не предприимчивы и охоту предпочитают сельскому хозяйству. Было бы жаль, если бы эти леса вырубили, а землю распахали. Нужно будет предложить Эскиве закон о лесных заповедниках. С государственной дотацией тем, кто владеет лесной территорией.

– Сейчас будет река, а уж за рекой – мой Осиновый Край, – без умолку говорил Ранкилео, указывая рукой на проселок, куда вскоре свернула кавалькада. – Усадьба досталась мне от родителей, по праву и закону. По крайней мере, мой Осиновый Край у меня никто не оспаривает! Когда ваша милость ознакомится с документами, которые я храню как величайшую святыню, ибо они были подписаны моими покойными родителями, у вашей милости отпадут всякие сомнения касательно моих прав и на Балдыкину Горку.

Проселочная дорога пошла под уклон, и скоро рослые деревья сменились густым кустарником. Плотные листья, казалось, издавали гудение: на самом деле гудели насекомые, гнездившиеся в высокой траве.

– Если сойти с дороги, можно увязнуть по пояс, – сообщил Ранкилео. – Опасный участок. После реки сразу будет суше. Ваша милость увидит. Два года назад я выстроил новый мост, чтобы беспрепятственно перебираться на другой берег удобной дорогой. Прежде приходилось ехать в объезд, – он махнул рукой влево, – но теперь объездная дорога почти совершенно заросла. В ней нет надобности. Наверное, сохранились еще мостки… а может, и сгнили. Ваша милость оценит мой новый мост. Ваша милость поймет, что я – заботливый хозяин. У меня в моих владениях все устроено наилучшим образом…

Внезапно поток речей Ранкилео оборвался. Он остановил коня. Остановился и Талиессин.

Широкая река тянулась через лес, преграждая дорогу всадникам. Заболоченные берега заросли хвощом и папоротником. В воздухе вилась мошкара. Было слышно, как где-то вдали вода журчит на перекате.

Никакого моста здесь не было и в помине.

Талиессин с любопытством уставился на Ранкилео.

– Мне показалось, вы что-то рассказывали про мост?

Ранкилео невнятно промычал, но ничего не ответил. Талиессин оценивающе посмотрел на реку.

– Переправиться можно, да только боюсь, мы увязнем по пояс, как вы и предупреждали. А как насчет той дороги, старой? Может быть, хоть она – не сказки?

Неожиданно Ранкилео ожил. Он буквально взорвался криками:

– Мост! Мой мост! Он был! Не сказки! Нет! Это она! Она! Она!

Талиессин удивленно поднял бровь. Слуги Ранкилео с мрачными лицами столпились возле своего господина, а тот шумно предавался отчаянию.

– Ее дела! Я уверен!

Он повернулся к Талиессину:

– Вы верите мне, мой господин?

– Верю чему? – уточнил Талиессин.

– Мост был!

– Возможно, он и был, но сейчас его нет, – резонно указал Талиессин. – Вы, кажется, собирались доставить меня в свою усадьбу, в Осиновый Край, со всеми удобствами. Что ж, господин Ранкилео, особенных удобств я пока не вижу.

И тут из леса показалась еще одна кавалькада. Человек пять или шесть всадников, и среди них – молодая женщина, не старше двадцати, такая же костлявая и белобрысая, как и Ранкилео. Ее бледно-голубые глаза так и впились в лицо Ранкилео. Спутники молодой женщины с нескрываемой враждебностью уставились на сопровождавших Ранкилео людей.

– Ты! – заорал Ранкилео, ничуть не стесняясь присутствия регента. – Ты! Злобная тварь! Будь ты проклята, Дигне! Ты украла мой мост!

– Мост? – Молодая женщина изобразила полнейшее недоумение. – О чем идет речь, милый Ранкилео? – Она повернулась к регенту и поклонилась. – Ваша милость, мой брат малость обезумел. Здесь никогда не было никакого моста. Это – предмет его вечной скорби. Его жалкие попытки устроить удобную переправу через реку всегда заканчивались провалом. И коль скоро никакого моста здесь нет, а вашей милости не пристало пачкаться в болотной грязи, то осмелюсь ли предложить вашей милости остановиться в моей усадьбе «Облака и всадники»? Это здесь неподалеку. Хвала небесам, «Облака и всадники» у меня никто не оспаривает, так что все коварные происки моего брата…