Дверь с щелчком распахнулась.

Внутри было темно и сыро, в коридорах царил неестественный холод. Стоило Цзэню переступить деревянный порог, как дым благовоний заколебался.

Практик посмотрел в конец заполненного густыми тенями коридора. Боковым зрением он, кажется, уловил их движение.

Цзэнь провел Лань по коридору, мимо дверей, закрытых ставнями с резьбой в виде замысловатых узоров.

«Странно, – подумал он, – что здесь никаких признаков погрома».

Вдоль стен стояли лакированные шкафы из розового дерева, в которых пылились фарфоровые вазы и сандаловые шкатулки для украшений. Молитвенный алтарь остался нетронутым. Когда они проходили мимо, бесчисленное количество статуэток бессмертных поблескивали в тусклом свете палочек для благовоний.

– Почему инь здесь так силен? – почти прошептала Лань.

– Потому что этот дом полон призраков, – ответил Цзэнь. – Без призыва мы не можем их видеть, но благовония могут. Их дым убегает от инь. – Он повернулся к девушке. Красные кончики палочек для благовоний отражались в ее глазах, очерчивая изгибы ресниц. – Как найти строго охраняемый объект в доме, полном призраков?

– Отыскав самую плотную концентрацию инь.

– Верно.

Они добрались до конца коридора. В темноте вырисовывалась выцветшая красная дверь, покрытая пылью и паутиной, с медными дверными молотками в форме клубящихся облаков.

Цзэнь поднял палочки выше. Дым шел по прямой линии от двери.

– Это здесь, – сказала Лань, В ее голосе слышались нотки предвкушения вперемешку со страхом.

– Да, здесь, – подтвердил Цзэнь.

Девушка изучала дверь.

– Еще одна печать?

– Нет, – провел рукой вниз по дереву Цзэнь. – Думаю, нам нужно просто… – Он слегка поднял, а потом опустил один из медных дверных молотков.

Стук напоминал треск ломающегося камня и эхом разнесся в воздухе вокруг них.

Медленно, со скрипом двери открылись сами по себе. Помещение за ними оказалось большим, размером с комнату для занятий. Оно казалось совершенно пустым, не считая элегантного стола из розового дерева в самом центре.

Рядом с ним, повернутый к Цзэню и Лань, стоял единственный стул.

Практик подумал о стуле, с которым им пришлось столкнуться ранее во дворе. На этот раз, однако, поблизости не было никакой печати, ничего, способного привязать души умерших к этой комнате, кроме разве что слабейших отголосков их живой воли.

У Цзэня имелся опыт нахождения отпечатков мертвых. В конце концов, именно это одновременно спасло и разрушило его жизнь тринадцать циклов назад.

Он повернулся к Лань:

– Похоже, пришло время для еще одного незапланированного урока по классификации сверхъестественных существ. Смотри внимательно, потому что я собираюсь призвать призрак умершего, чтобы узнать, какая судьба постигла Школу Сжатых Кулаков.

19

Поставив царство выше собственной жизни, ожидай честь после смерти.

Старший мастер Школы Сжатых Кулаков, Элантийская эра, Цикл II

Цзэнь протянул Лань палочки благовоний. Будучи единственным источником света, их расклешенные кончики окрашивали помещение в жутковатый красный цвет. Дрожь пробежала по спине Лань. Она была уверена, что находится в шаге от того, чтобы приоткрыть завесу, которая была наброшена на ее жизнь с момента вторжения элантийцев. Смерть ее матери, поиски Зимнего мага, полузабытая песня, эхо отпечатка… Все зацепки вели к этому месту.

Она смотрела, как Цзэнь переплетает пальцы.

– Я думала, что возможность вызывать духов передается только через клан.

– Ты говоришь о клане Чо, – отозвался Цзэнь. – Призыв духов и правда является их специальностью. Это искусство передается по их родословной. Однако на протяжении Первого и Срединного Царств они учили этой практике и за пределами своего клана, в Школе Мирного Света.

– А что случилось потом? Она уже догадывалась, чем закончилась эта история.

– В начале Последнего царства Императорский двор объявил этот вид практик незаконным. Императоры оставили при дворе нескольких избранных Заклинателей Духов из клана Чо, а остальных уничтожили. Насколько нам известно, Тай – последний из своего клана, – в голосе Цзэня слышалась твердость. – Правила не были лишены оснований. Хорошо разбирающийся в искусстве призыва практик мог отыскать могущественных духов и привязать их силы к своим. – Он прищурился. – Думаю, к этой комнате привязан призрак, удерживающий на месте мощную печать. Он чего-то хочет. Так что я попытаюсь его вызвать.

Лань оглядела пустую комнату, слишком темную и слишком тихую. Ее охватило ощущение, что что-то прячется в тени. Наблюдает за ними.

– Есть ли способ призвать душу… из потустороннего мира?

Понимание смягчило взгляд Цзэня, когда он ответил:

– Нет. Нельзя призвать души, которые ушли из этого мира. Простые люди верят, что души проходят через реку забвения, чтобы смыть свои воспоминания. Но правда заключается в том, что ци, которое составляло ядро человека, рассеивается, становясь единым целым с ветром, дождем, облаками и окружающим миром.

– Ранее Тай собрал отпечаток ци твоей матери, который ее душа оставила, находясь в этом мире. Отголоски, следы, если хочешь, того, чем они когда-то были. Но если душа не привязана к этому миру, как гуй или мо, мы видим только отражение того, какими они были при жизни.

Девушка отвела взгляд.

– Лань, – мягко позвал Цзэнь. Когда она посмотрела ему в глаза, практику показалось, что он заглянул ей прямо в сердце. – Радуйся, что души тех, кого ты любишь, перешли реку забвения. Для души оставаться привязанной к этому миру после смерти… хуже, чем вечность страданий.

С этими словами Цзэнь начал выводить штрихи. Символы для этой печати были намного сложнее, чем все, что при ней выполнял Цзэнь. И все же самая большая разница, как она чувствовала, заключалась в ци, которое он притягивал. В ней по-прежнему присутствовали природные стихии, но впервые над ними преобладали энергии инь. Вплетаясь в печать, они проносились мимо Лань, как потоки черных, холодных вод. Она могла видеть широкие, основополагающие штрихи этой печати. Одна сторона ян представляла их мир, мир света и жизни, другая – инь представляла мир смерти, духов и призраков. В середине: разделяющий их барьер.

Цзэнь провел черту через этот барьер и закрыл печать. Лань увидела, как символы сформировали форму гигантского пульсирующего глаза, окутанного огнем.

Комната отреагировала на призыв. Когда черное пламя печати пронеслось по этажам, поднялся холодный ветер, принесший с собой запах костей и сломанных вещей. Кончики палочек для благовоний – или то, что от них осталось, – вспыхнули. И вот… появился свет. Мягкий и белый, он гнался за темнотой, как если бы с мира сняли слой и показали, что осталось. Отголосок, отпечаток. Вокруг них задвигались фигуры, каким-то образом разделяющие с ними пространство и в то же время нет. Голоса росли и затихали, подобно порыву невидимого потока, уносящего в прошлое целые дни, луны, циклы, династии.