Я уже понял, что произошло, просто не могу подобрать слов.

Я снова подхватил ее на руки, ставшие липкими от горячей крови. Кровотечение не унимается.

— Нелл, любимая, я здесь.

— Нет, нет… ты не понимаешь. Ты не… ничего не понимаешь. Я его потеряла. Ребенка. Я потеряла ребенка!

— Я знаю, любимая, знаю. Ты со мной, я здесь. — Несмотря на все усилия, мой голос звучал надтреснуто. Я так же раздавлен, как Нелл, но не могу этого показать.

Она все равно расслышала. Впервые она начинает осознавать, что это я. Обмякнув в моих руках, поворачивает голову и глядит за меня. На лице потеки крови и пота, спутанные волосы прилипли ко лбу.

— Колтон? Боже, боже мой… Зачем ты за мной поехал?

Из меня выплеснулся сдерживаемый гнев.

— Да что за фигня, Нелл? Почему ты сбежала? Я люблю тебя. Ты решила, что я не… не… блин… что ты думала, я скажу?

Она ударила меня в плечо слабым кулаком.

— Ты сам сказал, ребенок — последнее, чего ты хочешь. А у меня должен был быть ребенок. Чертов ребенок…

— Нет, Нелл, я не так говорил. Я сказал, беременность нам сейчас нужна меньше всего. Я никогда не говорил, что меньше всего хочу ребенка. И вообще, убегать было… так несправедливо. Ты моя, я люблю тебя. Ребенок… был бы моим. Я позабочусь о тебе, я всегда буду заботиться о тебе. — Я рыдал, как чертова девчонка. Я не таясь плакал, неся Нелл через поле, спотыкаясь о корни, ветки и кочки. — Я рядом, я с тобой.

Нелл ведет себя как-то слишком вяло, глядя на меня из-под полуопущенных век затуманенным взглядом блестяще влажных в свете луны глаз. Теплая кровь сочится мне на руки, на одежду.

— Прости. Я прошу прощения. Я вдруг так чего-то испугалась… Я боюсь, Кольт.

Впервые она назвала меня Кольт.

— Я знаю, Нелли, детка. Ты теперь со мной. Все будет в порядке.

— Нет… нет. Не будет. Я потеряла ребенка, Колтон. — Ее голос пресекся.

— Я знаю. — Мой голос тоже не слушается. — Знаю.

— Я не хотела ребенка. Я не хотела становиться матерью, я еще слишком молода. Все так преждевременно… Всю дорогу сюда я молилась, чтобы не быть беременной. Но такого я не хотела, клянусь. Я не хотела этого. Нет, только не так. Прости меня, — бормотала Нелл едва слышно.

Она потеряла много крови — у меня вся рубашка спереди промокла. Руки дрожат, ноги подгибаются. Я пробежался на такое расстояние и с такой скоростью, что сейчас действую на адреналине, на голой злости. Я почти бегу с Нелл на руках, спотыкаясь в темноте.

Появился и приблизился освещенный желтым светом задний двор Хоторнов. Кое-как открываю раздвижную дверь окровавленными пальцами. Рейчел Хоторн в панике, умоляет, требует объяснить, что случилось. Джим Хоторн схватил трубку телефона.

— Кольт, что случилось? — словно издалека доносится голос Рейчел.

Я не отпускаю Нелл. Не могу. Она без сознания, и кровь по-прежнему буквально льется на меня.

Чья-то рука резко встряхнула меня за плечо.

— Колтон, что произошло? Почему у нее кровотечение? — Джим, резкий, требовательный и рассерженный.

— Выкидыш, — все, что я смог произнести.

— Выки… она была беременна?! От тебя? — Он стал еще злее.

— Я не… Я не знал. Она мне не сказала. Она сбежала. Сюда… — Я взглянул на ее прелестное, спокойное в забытьи лицо. — Пожалуйста, Нелл, очнись. Проснись, Нелл!

Не просыпается. Голова перекатилась набок, руки свесились и безвольно болтаются. Она едва дышит… или не дышит вовсе.

Руки в голубых перчатках забирают ее у меня, осторожно, но решительно. Я пытаюсь сопротивляться, но другие руки меня оттаскивают. Более грубые, жесткие руки. Слишком много рук удерживают меня, не давая подойти к Нелл. Оборачиваюсь. Отец. Джим, мама, Рейчел. Все повисли на мне и тянут. Орут на меня, но я не слышу. Только рев какой-то в ушах. В поле зрения появляется кто-то в форменной одежде — молодой парень из неотложки.

У него пристальные карие глаза, которые смотрят с сочувствием. Звук возвращается.

— …будет в порядке, Колтон. Она потеряла много крови, но вы успели вовремя. Мне нужно, чтобы вы успокоились, иначе придется принять меры к вашему задержанию, а этим вы ей никак не поможете.

Я тяжело дышу, задыхаюсь. Смотрю ему в глаза. В груди просыпается надежда.

— Она не умерла? С ней все будет в порядке?

— Да, она жива. Без сознания, но жива.

— Столько крови… — Я попятился, осел задницей на диван, ударился о край и повалился на пол, будто пьяный.

— У нее сильное кровотечение, но я уверен, в больнице смогут его остановить.

Больше я ничего не слышу. Я снова в больнице в Гарлеме, где доктор мне что-то объясняет, а я его тоже не слышу, потому что слух вырубился после слов «потеряла ребенка». Я опять рыдаю на холодном больничном кафеле в комнате ожидания. Индия мертва. Она не сказала мне о ребенке. А может, сама не знала, что беременна. В любом случае, раз ее нет, не будет и ребенка, о котором я даже не знал.

Руки поднимают меня, тянут, подталкивают. Стаскивают насквозь намокшую кровью рубашку, вытирают меня горячим влажным полотенцем. Я не сопротивляюсь. Я сейчас не совсем здесь. Истерзавшийся, полубезумный, раздавленный, сломленный.

Еще один ребенок, которого я не узнаю и не возьму на руки. Я бы никуда не ушел, был бы рядом, но мне не дали шанса. Меня не спрашивают, чего я хочу, лишь прикидывают по своему разумению, потому что я негодяй, не умеющий читать, а стало быть, не захочу и ребенка.

Впрочем, это не совсем справедливо. У Индии просто не было возможности. Может, она бы мне сказала, позволила стать отцом. Мы с ней говорили о детях. Она хотела детей, а я помалкивал и не мешал ей говорить, держа свои мысли при себе. Так и не сказал, что любил бы этого ребенка и позволил бы ему стать, кем он сам захочет, даже если не научится читать. Это все, чего я всю жизнь хотел, да так и не получил.

У меня снова отняли ребенка.

Неожиданно меня охватывает гнев, кипящий, добела раскаленный, разрушительный и невероятно сильный.

Это, так-перетак, нечестно!

Я вдруг перестаю быть собой. Я наблюдатель, видящий, как кто-то, похожий на меня, тяжело поднимается на ноги, хватает первое, что попалось под руку — неподъемное пухлое кожаное кресло, — и запускает им в раздвижную дверь. Стекло разлетается, дверная рама трескается.

Знакомые, но чужие руки трогают меня за плечо.

— Все будет хорошо, Колтон, — тихо говорит мне на ухо отец. — Только успокойся.

Но он не знает. Он не знает меня, ни хрена не знает о моей жизни и через что я прошел. Оттолкнув его, выхожу на улицу. Взятую напрокат машину переставили. Сажусь за руль. Джим Хоторн садится рядом.