Девиера-Толстого, которое полностью опровергает и перенос событий заговора на 1726 г., и связь его с курляндскими делами, и вмешательство в дело Г.-Ф. Бассевича, и тем более решающую роль прихода к власти Петра II, так как приговор «заговорщикам» был подписан еще Екатериной за несколько часов до смерти.

В середине XIX в. материалы дела Девиера-Толстого, хранящиеся в Государственном архиве Российской империи, привлекались исследователями для характеристики политической истории послепетровской России. Небольшое по объему сочинение «Суд над графом Девиером и его соучастниками» было написано еще в 1830 г. видным государственным и общественный деятелем графом Д. Н. Блудовым и опубликовано спустя 36 лет Е. П. Ковалевским[828]. Несмотря на использование автором ценных цитат из судебно-следственного процесса, работа носит описательный характер, представляя собой последовательное изложение событий с момента возбуждения дела до вынесения приговора. В противоположность попытки осмыслить дело в концептуальном плане видны в исследованиях С. М. Соловьева и опиравшегося на его труды С. Н. Шубинского. Оба историка, добавляя новые детали к описаниям Д. Н. Блудова, ставили под сомнение существование заговора как такового и отмечали различную роль участников в «переговорах и обсуждениях» вопросов о престолонаследии и упрочении власти А. Д. Меншикова: П. А. Толстой, пытавшийся сплотить вокруг себя единомышленников, больше всех боялся расплаты за дело царевича Алексея; А. М. Девиер, по мнению С. М. Соловьева, таким образом хотел получить место в Верховном тайном совете, а по мнению С. Н. Шубинского – панически боялся А. Д. Меншикова и был согласен на все[829]. Благородно звучат причины недовольства А. М. Девиера, П. А. Толстого и их соратников в работе К. И. Арсеньева, посвященной царствованию Екатерины I. Он пишет: «Терзаемые справедливыми опасениями на счет будущей своей участи и судьбы всего царства… Они ездили друг к другу, вверяли один другому свои опасения и помышляли о средствах к отвращению беды»[830].

Отношение к делу Девиера-Толстого как к придворному заговору получило дальнейшее развитие в историографии. Н. И. Павленко утверждал, что события 1727 г. представляли собой неудавшуюся попытку дворцового переворота, причем весьма наивную, поскольку «невозможно отрешиться от впечатления, что участники заговора только тем и занимались, что упорно убеждали друг друга в необходимости донести о своих опасениях императрице»[831]. Более того, историк сделал главным организатором заговора А. М. Девиера, который инициировал разговоры, привлекал к участию новых лиц и охотнее всех давал показания во время следствия (правда, на дыбе). Впоследствии в биографии А. Д. Меншикова, написанной для серии ЖЗЛ, Н. И. Павленко модернизировал свою концепцию, добавляя, что роль А. Д. Меншикова в решении участи заговорщиков хоть и была значительной, но все ж уступала другому «злому гению» – А. И. Остерману, который ловкой интригой решил избавиться вначале от мешающего ему П. А. Толстого, а затем и от самого А. Д. Меншикова[832]. При этом сделанные П. И. Павленко выводы не всегда выглядят достаточно обоснованными, что видно по работам других крупных исследователей Петровской эпохи. Согласно Е. В. Анисимову и И. В. Курукину, говорить о заговоре нет оснований, так как ни П. А. Толстому, ни А. М. Девиеру не удалось создать «партию» единомышленников, готовых сделать что-то большее, чем общие разговоры[833].

Идея Н. И. Павленко о существовании в деле некой третьей стороны в лице А. И. Остермана была повторена А. В. Демкиным[834]. Иного «злого гения» предложил К. А. Писаренко. Для исследователя неожиданная опала П. А. Толстого и А. М. Девиера объяснялась политическими амбициями дочери Петра – Елизаветы Петровны. По хитроумному плану царевны изначально ставка делалась на П. А. Толстого, который должен был настроить всех против Петра II и А. Д. Меншикова. Но неожиданно союзники вице-канцлера, А. М. Девиер и И. И. Бутурлин, в вопросах престолонаследия предпочли Елизавете Анну Петровну. Тогда Елизавета решила пойти ва-банк – опереться на А. Д. Меншикова – и, как утверждает К. А. Писаренко, рассказала ему, сидя в карете, о несдержанных высказываниях А. М. Девиера про Петра Алексеевича, чем князь не преминул воспользоваться[835]. Важно отметить, что историк, выстраивая концепцию, трактует известные в историографии факты исключительно в выгодном для себя ключе. Так, вызывает сомнение утверждение, что высказывания П. А. Толстого в пользу Елизаветы, обозначенные в деле, обуславливались принадлежностью графа к «партии» царевны, а не произносились им, скажем, исходя из собственных воззрений. Не находит подтверждения в историографии эпизод в карете, появляющийся исключительно в работе К. А. Писаренко, правда, без ссылки на какой-либо источник. Соответственно, вопрос, кто же все-таки был главным злым гением дела Девиера-Толстого и был ли он в принципе, до сих пор остается открытым.

Как бы то ни было, для А. М. Девиера и А. Д. Меншикова вовлеченность в политическую борьбу в составе противоборствующих группировок и непримиримые противоречия по делу Девиера-Толстого означали полный разрыв каких-либо отношений. Семейные связи ожидаемо забывались, равно как многолетнее сотрудничество на служебном поприще и множественные услуги. По приговору, подписанному Екатериной, и высочайшему указу от имени императора Петра II, А. М. Девиер был лишен всех титулов, должностей и имуществ, бит кнутом и сослан в Сибирь. Не помогло генерал-полицеймейстеру избежать ссылки и вмешательство супруги, до этого державшейся в тени от политических игр. 30 апреля 1727 г. Анна Даниловна обращалась к брату: «Светлейший князь, милостивый отец и государь! Проиемляю я смелость от моей безмерной горести трудить вас, милостивого отца и государя, о моем муже о заступлении и милостивом предстательстве к Его Императорскому Величеству, Всемилостивейшей нашей государыне, дабы гнев свой милостиво обратить изволила, яко и Христос отвершаго Петра простил есть. Сотвори государь милость ради многолетного своего и всей вашей высокой фомилии здравия, понеже, кроме Бога и вас милостивого государя, иных никакие надежды не имею и дабы дух мой от сей нестерпимой горести не преселился во ад, что уже и приближаетца, також и малолетныя наши рабетишки в ближные нищество приходят, а сверх всего токмо для своей кров. Рабски просит бедная сирота, безпамошная Анна Девиерова»[836]. А. Д. Меншиков на письмо сестры не ответил. Семейные связи больше не влияли на его расположение.

Приложение

№ 1

1718 г., июля 12. Письмо А. М. Девиера Петру I о строительстве пруда в Новой Голландии

Л. 24 // Всемилостивейший царь и государь.

По указу вашего величества подрядил делать в Новой Галандии пруд в отделку с уступком, как на чертеже показано, за 1700 рублев, кроме бревен и досток и выливания воды, и о том ваше величества как соизволит. И ежели позволено будет ныне делать, чтоб на оное строение приказали деньги