25 июня Отори в сопровождении Сугимура и переводчика был принят королем во дворце Чандоккун. Выполняя указания своего правительства, Отори заявил о необходимости проведения реформ внутреннего управления Кореи и попросил короля назначить членов смешанной комиссии. Королю была вручена соответствующая нота на китайском языке. Король выразил благодарность за добрые намерения японского правительства и обещал внимательно ознакомиться с его предложениями. Одновременно король заявил о необходимости скорейшего вывода японских войск из Сеула, поскольку их присутствие породило среди населения тревогу и смятение. Эти события немедленно попали в русскую прессу. Газета «Владивосток» в номере от 26 июня писала: «Япония продолжает вооружаться в широких размерах и потребовала от корейского короля, чтобы он отказался от покровительства Китая, признал покровительство Японии и удалил китайского резидента».

Пометим на полях: Отори хорошо понимал, что уговорить корейского короля на проведение реформ вряд ли удастся до тех пор, пока в Сеуле находится китайский генеральный резидент. Король серьезно опасался, что в результате реформ его власть будет реально ослаблена. Кроме того, в нынешнем окружении короля практически не было прояпонски настроенных людей. Предполагаемые реформы просто некому было бы осуществлять, поэтому Отори и особенно Сугимура были крайне заинтересованы в появлении своих союзников в окружении короля. Таковые могли появиться только в том случае, если бы правительство было сменено процентов на девяносто. Задачей обеспечения стратегического влияния, таким образом, становился внутренний переворот в Корее. Полная смена караула…

Одним из способов вынудить корейского короля играть по японским нотам было обвинение в том, что он, король, не стремится к независимости собственной страны и выступает за вассальную зависимость от Китая. Такого рода обвинение Отори высказал в конце аудиенции и заявил о необходимости немедленного вывода китайских войск из Кореи — ни словом не обмолвившись относительно той же процедуры в отношении японского экспедиционного корпуса. Предложение японского посланника осталось без ответа с корейской стороны…

27 июня в Сеул прибыл долгожданный дипломатический советник Като, который передал Отори краткие инструкции Министерства иностранных дел. Инструкция гласила:

«1. Достоверно известно, что китайское правительство посылает новую крупную партию своих войск в Корею, вследствие чего столкновение Японии с Китаем становится неизбежным (курсив мой. — М. К.).

2. Дальнейшее пребывание наших войск в Инчхоне может вызвать серьезное недовольство проживающих там англичан и других иностранцев. Для нас крайне нежелательно, чтобы на этой почве возникли разногласия с третьими странами. Учитывая вышеизложенное, кабинет министров принял решение направить в Сеул все войска, расквартированные в настоящее время в Инчхоне, если даже это вызовет… осложнения в наших отношениях с Кореей и Китаем. Кабинет министров решил также усилить смешанную бригаду еще двумя пехотными батальонами, сосредоточив ее в Сеуле.

3. Во исполнение последней инструкции Вам необходимо теперь же заставить корейское правительство восстановить телеграфную линию Сеул — Пусан. Если оно будет медлить с ответом, необходимо провести ремонтные работы силами наших воинских частей, известив об этом корейское правительство».

Все было яснее ясного: Корею намеревались оккупировать, после чего проведение любых реформ становилось обычной формальностью. А куда они денутся?

Кроме официальных инструкций Отори было вручено лично ему адресованное письмо министра иностранных дел, врученное Като буквально за минуту до отплытия. В нем говорилось: «Вам, Ваше превосходительство, предлагается настойчиво посоветовать корейскому правительству осуществить необходимые реформы и преобразования в области административного управления, суда и финансов Кореи, гарантирующие улучшение управления страной в будущем… Необходимо довести наши соображения до сведения посланников других стран и показать всему миру, что действия японского правительства справедливы и правильны». Очевидно, что японский министр иностранных дел — не без ведома премьера — изыскивал такой повод для войны, который мог бы получить поддержку иностранных государств. Вассальная зависимость Кореи от Китая набила оскомину и не воспринималась как серьезный повод для вооруженного столкновения. То ли дело борьба прогресса с пережитками средневековья — тут любой выступит на стороне Японии.

Тем не менее, выполнить задачу, поставленную Муцу, Отори было совсем нелегко. В королевском окружении с японцами «сотрудничали» всего с десяток человек, да и эти не афишировали своих взглядов. Патриотической считалась позиция прокитайская, и всякий, кто осмелился бы открыто выступить в поддержку Японии, поставил бы себя под угрозу. Мнение сторонников Китая мало чем отличалось от мнения российского посланника в Японии М. Хитрово: даже если Япония и сумеет добиться успеха в начале войны (о ней говорили как о деле решенном) — в конечном счете, все равно победит Китай.

В своем пространном донесении в Токио Отори описал сложившуюся ситуацию, высказал свою точку зрения относительно того, что он намерен предпринять в будущем. В частности, он писал: «…в этой обстановке можно добиться проведения реформ только в том случае, если предварительно вызвать столкновение между японскими и китайскими войсками и разгромить противника… как только будет окончательно подготовлен проект реформ, я считаю необходимым поставить его на рассмотрение членов комиссии, которые должны быть назначены главой палаты иностранных дел или Его Величеством. Я намерен заранее активизировать группу сторонников реформ с тем, чтобы мы извне, а они изнутри требовали их проведения. Если корейское правительство, рассчитывая на помощь Китая, отвергнет представленный нами проект реформ или, дав официальное согласие, начнет, тем не менее, колебаться при проведении его в жизнь, я не остановлюсь перед применением таких жестоких мер, какие хоть в малейшей степени можно будет оправдать. Японские и китайские войска расположены на рубежах, отстоящих друг от друга на двадцать ри. Задачи их различны, и вполне возможно, что в течение длительного времени не возникнет повода для столкновения. Однако если мы будем все время пополнять войска и увеличим их численность раза в два-три, нам выгоднее будет нанести молниеносный удар. Такие операции окажутся полезны и для дела осуществления реформ внутреннего управления в Корее».

Однако Отори оставался верен своей собственной идеологии: главным он считал добиться от Кореи отказа от вассальной зависимости — реальной или мнимой. Он сообщил об этом в МИД, настаивая на выигрышности подобной позиции в любой возможной ситуации. МИД не определился в своем отношении к этим предложениям, но и мешать не стал: мирное время отсчитывало последние недели, ничего испортить уже было невозможно.

«Пробный залп» Отори произвел 28 июня. В палату иностранных дел был направлен запрос: «7 июня сего года от аккредитованного в Японии посланника Китайской империи господина Ван Фынцзао поступило уведомление, в котором говорилось, что целью посылки китайских войск в Корею является защита вассального государства. Я уполномочен заявить, что мое правительство с первого дня признания Кореи рассматривало эту страну как независимое суверенное государство… Однако в уведомлении китайского посланника говорится совершенно о другом. Его заявление непосредственно затрагивает взаимоотношения Кореи и Японии, в силу чего я вынужден срочно выяснить мнение Вашего правительства по поводу того, считает ли оно свою страну «защищаемым вассальным государством. Ответ на этот запрос ожидается не позднее 29 июня».