– Спасибо, – пробормотала она, когда он положил ей на тарелку кусочек грудки. – Брошь… она принадлежала вашему отцу?

– Да. А прежде – его отцу. Лорд Робин, вы охотитесь?

Беседа приняла иной оборот, но Пиппа почти этого не заметила. И ощущала только крайнюю и весьма неприятную неловкость, причины которой не понимала. Почему так трудно отвести глаза от зловеще черной змеи, сияния алмазов, изумрудного пламени на шее Лайонела?

Ей вдруг захотелось поскорее убраться подальше из этого дома. Она коснулась пальцами шеи, сознавая, что на лбу выступил пот, а по спине ползет ледяной холод. Пальцы дрожали. Неловкость переросла в панику. Она сопротивлялась, вынуждая себя сидеть неподвижно, ковырять цыпленка, прислушиваться к беседе… и постепенно ужас сдался, потускнел…

– Пиппа! Пиппа, тебе нехорошо?

В сознание ворвался настойчивый голос Робина. На руку опустилась теплая ладонь Лайонела.

– Голова закружилась, – промямлила она и поспешно, сама не зная почему, отняла руку. – Может, мне лучше вернуться во дворец?

Донья Бернардина, казалось, была совершенно шокирована столь бесславным концом ее элегантного ужина, так что Пиппа сочла нужным откровенно объяснить:

– Донья Бернардина, простите меня, но я жду ребенка, и первые недели – самые трудные.

У нее хватило силы воли не взглянуть на Лайонела, проверить его реакцию на столь шокирующую откровенность. И ее сдержанность была вознаграждена. После минутного потрясенного молчания раздался голос дуэньи:

– Дон Аштон… милорд… прошу вас допить свое вино в гостиной.

Она повелительно взмахнула рукой, уверенная в своей власти над мужчинами в подобных вещах. Это была чисто женская территория, и она часто следовала по ней за доньей Марией.

Мужчины покорно взяли свои кубки и удалились. Пиппе пришлось вытерпеть растирание рук, обмахивание, поток изъявлений сочувствия и поздравления. При этом Луиза стойко молчала, ибо после стольких неудачных беременностей матери, измотавших и преждевременно состаривших ее, она просто представить себе не могла, как кто-то способен радоваться положению сестры Робина.

Пиппа, вновь оправившись от дурноты и так же раздосадованная знаками внимания Бернардины, как и собственной слабостью, поспешно поднялась.

– Вы были так добры, но, думаю, мне лучше лечь в постель, мадам. Прошу вас, если можно, послать слугу за моим братом…

Бернардина немедленно принялась трясти звонок с такой энергией, словно в доме случился пожар, и, не получив немедленного ответа, поспешила к двери. Пиппа тем временем обратилась к девушке:

– Луиза, надеюсь, вы как-нибудь навестите меня во дворце. Если, разумеется, мистер Аштон сможет найти время, чтобы привести вас.

– О, это было бы чудесно! – спокойно ответила Луиза, встретив ее взгляд. – Я так мечтала быть представленной королеве!

– В таком случае вам следует попросить кого-то другого, – поморщилась Пиппа. – Я нынче персона нон грата при дворе.

– Но почему тогда мой опекун считает вас своим другом? – удивилась Луиза. Слова слетели с ее губ раньше, чем она успела прикусить язычок.

– Он друг моего брата, – наскоро сымпровизировала Пиппа, – Я просто сопровождаю Робина.

Говоря это, она не сводила глаз с Луизы и сумела заметить предательский румянец, правда, очень слабый, но ошибки быть не могло. Однако сдержанность и самообладание девушки были достойны всяческих похвал.

– О нет, мне не претит эта роль, – беспечно продолжала Пиппа, сознавая, но не тревожась о том, что вмешивается в дела Лайонела. С Робином Луизе ничто не грозило, но вокруг полно хищников, и самая зоркая дуэнья не сможет заменить нерадивого опекуна. Кроме того, Пиппа считала, что просто обязана воздать добром Лайонелу за его заботу о ее благополучии. Вполне достойный обмен.

Шум за дверью возвестил о возвращении мужчин.

– Моя барка отвезет вас обратно в Уайтхолл, – объявил Лайонел.

У Робина был перекинут через руку плащ Пиппы. Она немедленно почувствовала напряженность между мужчинами и с сожалением подумала о тех моментах неловкости, какие им пришлось вынести. Робин не делал секрета из неприязни и недоверия к Лайонелу Аштону. И то и другое было основано на происпанских симпатиях последнего, но Пиппа надеялась, что брат все же преодолеет свои предубеждения и увидит то, что сама она видит в Лайонеле. Похоже, пока что надежды не оправдывались.

Робин закутал Пиппу в плащ. Она натянула перчатки. Робин поклонился донье Бернардине и донне Луизе, которая в ответ чуть подняла подбородок и отбросила зеленые складки мантильи, показав темные локоны.

«Очень мило», – оценила про себя Пиппа и, вложив пальцы в протянутую руку дона Аштона, пошла через сад к причалу.

Лайонел ступил в барку. Пиппа оперлась о его руку и встала рядом. Он сжал ее ладонь и, тихо прошептав: «Я навещу вас завтра», – вернулся на причал.

– Лорд Робин, я с удовольствием продолжу нашу беседу. Скарабеи – совершенно поразительные создания, – спокойно обратился он к Робину. На губах играла улыбка, но взгляд серых глаз был жестким, холодным и расчетливым.

Робину казалось, что эти глаза проникают в самую душу, читают потаенные мысли. Понадобился весь его многолетний опыт, чтобы сохранять равнодушное выражение лица и невинный взгляд. Это было уже второе упоминание Аштона о скарабеях. Первое, когда они сидели в гостиной, могло быть случайным, а вот второе – наверняка нет.

Мысли Робина лихорадочно метались. Неужели шифры уже известны испанскому послу и его шпионам? Если он хоть как-то даст понять, что знает, о чем идет речь, не выдаст ли себя испанцам? А если шифры Ренару не известны, тогда кто же такой Лайонел Аштон?

– Осмелюсь предположить, что мы встретимся у моей сестры, мистер Аштон, – с официальным поклоном заметил он, – поскольку вы, вероятно, станете ревностно исполнять свои обязанности тюремщика.

– Я бы предпочитал не называть это именно так, – с той же улыбкой произнес Лайонел, но взгляд немного смягчился и потерял свою пронзительность. – Может, лучше «компаньон»?

– Робин, становится холодно, – окликнула Пиппа, смущенная едва слышной, но явно недружелюбной беседой мужчин.

– Иду.

Робин снова поклонился хозяину.

– Благодарю за приятно проведенный вечер.

– И я вас, – с ответным поклоном бросил Лайонел.

Робин спустился в барку. Лодочник взялся за весла, и Пиппа поплотнее закуталась в плащ.

– О чем вы говорили на причале?

– Ничего особенного, – отмахнулся Робин. – Обычные любезности.

Пиппа внимательно всмотрелась в него, насколько позволял прыгающий свет факела.

– На взгляд постороннего наблюдателя, твое поведение никак нельзя было назвать любезным.