Он дошел, внезапно понял Старыгин, он на месте. Вот оно, урочище Сары-Таг, о котором говорится в книге. Именно здесь должна расти чудодейственная трава гюльчи.

Но каким образом он сможет ее найти, как он узнает эту траву среди множества других?

И это было правдой, потому что только издали казалось, что вся лощина покрыта одинаковой травой, а при ближайшем рассмотрении оказалось, что травы эти бесконечно разнятся между собой.

Старыгин присел на горячий камень и огляделся.

Под ногами расстилался травяной ковер. Были тут и ярко-синие горные колокольчики, и камнеломка, опутывающая камни, залезающая в любую трещину и высовывающая оттуда свои мелкие красные цветочки, были крошечные кустики, покрытые кружевной серебристо-серой листвой с мелкими желтыми цветами, похожими на звездочки. Было странное растение с гибкими стеблями, на вид жесткими, как канаты. Стебли впивались в каменные осыпи, стремясь, надо полагать, выдоить из них хоть каплю воды. И на этих травяных веревках также распускались темно-розовые, неказистые, но все же – цветы.

Весной расцветает вся степь, возможно, даже камни. Ну да, вот камень покрыт чем-то желтым – это цветет мох, а вот в каменистый склон вцепился куст повыше, покрытый лиловыми крупными цветами так густо, что не видно серо-зеленых суховатых листьев.

И еще много вокруг всевозможных трав, цветов и кустиков. Как найти среди них нужную ему траву?

Кто подскажет правильный ответ?

Никто, понял Старыгин, теперь уже никто, он сам должен найти траву гюльчи.

Травы тихонько шуршали, словно переговариваясь, неодобрительно обсуждая чужака, проникшего в их мир без приглашения.

Старыгин опустился на колени и вдохнул смешанный их аромат, провел руками по травяному ковру, стремясь погладить его, как ребенка. И как непослушный ребенок отворачивает голову, так и травы вырвались из его рук и продолжали независимо топорщиться.

Не то, понял он, это все не то.

Остро и мучительно Старыгин почувствовал свое одиночество и беззащитность перед этим враждебным, настороженным, недоверчивым пространством.

Он преодолел мгновенный страх, встал с камня и зашагал вперед еще быстрее, стараясь все же не наступать на цветущие травы, вести себя в этом зачарованном месте, как воспитанный гость.

Надо только перейти эту лощину, подняться по противоположному склону, и все станет как прежде…

Дорога пошла вверх.

И вдруг впереди, на пологом каменистом склоне, Старыгин увидел несколько пучков невзрачной серовато-бурой травы.

В этой траве не было, на первый взгляд, ничего особенного, но Дмитрий Алексеевич замер на месте, его сердце громко забилось, во рту пересохло от волнения.

Это была она, целебная трава гюльчи!

Старыгин никогда не видел ее, ничего о ней не знал – но он ни секунды не сомневался.

Как сказал ему певец? Иди вперед, и твое сердце узнает траву гюльчи среди тысячи трав!

И это оказалось правдой: сердце Старыгина с первого взгляда узнало целебную траву!

Дмитрий Алексеевич наклонился, протянул руку за пыльным пучком, но тут же отдернул ее: рядом с кустиком травы скользнуло такое же тускло-серое тело, качнулась треугольная голова и сверкнули немигающие глаза змеи.

Старыгин выпрямился, отступил на шаг, вгляделся в склон перед собой.

Да, ему не померещилось: возле чахлого кустика травы свернулась большая серая змея, словно сторожа целебное растение.

Это было похоже на эпизод из древнего мифа: змей, стерегущий заколдованное сокровище…

Старыгин отступил еще на шаг, поднял посох кайчи и ткнул им в каменистую землю, пытаясь спугнуть, отогнать змею. Но та только раздраженно зашипела, подняла голову и вцепилась в посох зубами. Старыгин стряхнул змею с посоха, замахнулся и снова ударил, на этот раз целясь в серый треугольник змеиной головы. Змея отдернулась, отползла в сторону, но не сдалась: она подняла голову еще выше, откинула ее назад, выпустив узкий раздвоенный язык, и сделала выпад вперед, метя в ногу Старыгина.

Дмитрий Алексеевич едва успел отскочить и снова принялся бить посохом – раз за разом, потеряв самообладание, почти не целясь, вкладывая в удары всю свою силу.

Большинство ударов не попало в змею, но некоторые все же достигли цели, и треугольная голова, качнувшись, упала на землю. Серое тело еще несколько секунд извивалось и наконец затихло.

Старыгин какое-то время стоял над мертвой змеей, стараясь успокоиться, выровнять дыхание.

Ему пришлось заплатить за целебную траву жизнью змеи.

Впрочем, почти всегда так и бывает – за жизнь платят смертью…

В конце концов, он не хотел ее убивать, он стремился только отогнать ее от драгоценного кустика.

Старыгин наклонился, протянул руку и сорвал невзрачный пыльно-серый пучок. Он поднес его к лицу, жадно вдохнул запах травы – удивительный, волнующий запах, горьковатый и в то же время сладкий, заставляющий сердце биться молодо и сильно, заставляющий душу вспомнить юность и даже детство…

И тут же Старыгин почувствовал затылком чей-то пристальный, немигающий взгляд.

Он застыл, боясь пошевелиться.

Да что же это такое! Разве можно так поддаваться странным ощущениям, неосознанным предчувствиям и тому подобной мистической ерунде?

Здесь нет и не может быть никого, кроме него, Старыгина!

Дмитрий Алексеевич резко обернулся…

И еле удержался на ногах, едва не упав без чувств от сковавшего его смертельного ужаса. И не вскрикнул только потому, что голосовые связки сжал спазм.

Чуть ниже его по склону стояло чудовищное создание, словно порожденное ночным кошмаром.

Длинное мускулистое тело, прочно стоявшее на четырех когтистых лапах, огромная голова, опущенная вниз, в оскаленной пасти виднеются желтые кривые клыки.

То самое жуткое существо, преследовавшее их с Марией в катакомбах Ронды. То самое жуткое существо, которое беспрекословно повиновалось человеку, по чьей вине Мария находится между жизнью и смертью…

На лощину опустились сумерки, и в сгущавшейся темноте глаза чудовища отливали зеленым огнем.

«Как он оказался здесь? – подумал Старыгин, когда клещи ужаса немного разжались и к нему вернулась способность рассуждать. – Ведь он вместе с хозяином остался в Испании!»

И тут из полумрака выдвинулось еще одно кошмарное создание, как две капли воды похожее на первого зверя.

Впрочем, внимательно приглядевшись к двум чудовищам, Старыгин заметил, что между ними есть небольшие различия.

Первый зверь был более тяжелым и приземистым, его массивную круглую голову бороздили глубокие складки вроде старческих морщин. Второй же казался немного выше и легче, и морщины на его голове были не такими глубокими. Кроме того, шкура первого чудовища была почти черной, второй же был темно-коричневой масти.