– Если ты попросишь меня об этом от всего сердца, то я это сделаю, – понизив голос, произнес Киран, потому что не мог ни в чем отказать ни Зейлан, ни Фрейе. – Но сейчас не время. Сначала мы должны предотвратить войну, и если после этого ты все еще захочешь стать бессмертной, а Ларкин будет с этим согласен, то посмотрим.

Этого обещания Фрейе оказалось достаточно. Принцесса обвила руками шею фейри, и Киран крепко прижал ее к себе. В объятиях этой хрупкой девушки он чувствовал себя в большей безопасности, чем когда-либо в Нихалосе. Фрейя, быть может, и не была с ним одной крови, но за годы, что они провели вместе, стала частью его души. И ни пространство, ни время не могли этого изменить.

– Я люблю тебя, – прошептал Киран в ее волосы.

Кивнув, Фрейя крепче прижала его к себе.

Оставалось только надеяться, что следующая их встреча наступит скоро.

– На черном рынке —

Зейлан провела рукой по морде коня и поправила уздечку. Животное довольно всхрапнуло, обнюхивая лицо девушки, словно желая вернуть ласку. Зейлан улыбнулась: эта лошадь ей нравилась, и Хранительница надеялась, что они с Кираном и Ли возьмут себе именно ее. Другая лошадь пойдет вместе с Фрейей, Ларкином и Вэйлином. Вытащив из седельной сумки морковку, которую Зейлан вообще-то припасла для себя, послушница протянула ее лошади, которая была уже полностью готова к отъезду. Как и сама Зейлан.

Остальные, казалось, все не решались на отъезд и связанное с ним прощание. Разделившись на группки, они разговаривали, близко склонив друг к другу головы. Одна была только Зейлан. Киран подсел к Фрейе, а Ли с момента подъема никак не мог оторваться от полукровки. Раньше это не доставило бы ей беспокойства. Зейлан привыкла бродить по улицам Тобрии одна, но дружба с Ли и близость с Кираном изменили ее. И девушка не знала, нравится ли ей это.

Она была счастлива за Кирана, и хотя совсем не понимала привязанности Ли к полуэльфу, совсем не завидовала его счастью. Но вид этих двоих с другими пробуждал в груди Зейлан глухое эхо. Девушка чувствовала себя обделенной и одинокой. Хранительнице не нравилось это чувство: оно делало ее уязвимой. А быть уязвимой она просто ненавидела. И тем не менее Зейлан не могла сопротивляться этому, а какая-то ее часть и не хотела. Прохлада одиночества не делала беседы с Ли менее приятными, а близость Кирана – менее теплой и комфортной.

Во имя короля! Время, проведенное в Нихалосе, действительно сделало ее намного мягче.

Отогнав эту мысль, Зейлан протянула морковку второй лошади, когда услышала позади себя шаги. И – конечно! – ее разыскал тот самый человек, обществу которого девушка предпочла бы одиночество. Ларкин остановился рядом с другой лошадью – ее лошадью – и погладил ее гриву. Хранитель оставил свой плащ принцессе и был одет только в тонкую рубашку, которая не скрывала его широких плеч и мускулистого телосложения.

– Мы можем поговорить?

– Я предпочла бы этого не делать.

Губы Ларкина дрогнули, будто она пошутила. Но вскоре озорство исчезло с его лица, а в глазах появилось мягкое, даже сочувственное выражение. Зейлан оно совершенно не понравилось.

– Мне жаль, что я не смог спасти твою семью.

– Понятия не имею, о чем ты.

– Ты возненавидела меня с первого момента. Кори тогда сказал, что это из-за того, что ты ненавидишь фейри и не хочешь находиться в Нихалосе. Позже я подумал, что это из-за Ли, который мало что хорошего мог сказать обо мне, но вчера до меня дошло. Беллмар.

Название родного поселка, прозвучавшего совершенно неожиданно для Зейлан, заставило ее содрогнуться. То, что Ларкин вспомнил об этом, не должно было ее удивить, ведь именно этот инцидент привел бывшего фельдмаршала в темницу короля, и тем не менее девушка была поражена. Она никогда не говорила ему об этом. Неужели Ли, старый сплетник, все растрепал?

– Ты похожа на свою мать.

Зейлан вскинула голову:

– Ты… ты видел мою мать?

Он кивнул:

– Ты похожа на нее.

Другие жители деревни тоже всегда так говорили, но ведь не мог же Ларкин узнать об этом от них? Зейлан умолкла, ожидая, что еще скажет Хранитель. Не подошел же он к ней только для того, чтобы рассказать о сходстве с матерью.

– Я каждый божий день сожалею о том, что произошло в Беллмаре. И не только из-за последствий, которые возымела для меня эта атака. Ибо я заслужил наказание короля. Не только из-за погибших герцогов, а потому, что я совершил ошибку, – сказал Ларкин, не отрывая от Зейлан пристального взгляда. В глазах его причудливым образом переливались самые разнообразные оттенки коричневого: от темно-карего до золотистой охры. – Я недооценил атаку и приказал некоторым из моих людей остаться у Стены, хотя они нужны были нам в деревне. Но тогда я не мог этого знать. Это был мой просчет, и я знаю, что, будь Хранителей в деревне больше, мы смогли бы спасти больше жизней.

– Больше жизней? – громко расхохоталась она. – Вы спасли только одну жизнь. Мою. И то нет. Я сама спаслась, спрятавшись за деревней.

Ларкин покачал головой:

– Неправда. Уцелело около дюжины мужчин и женщин.

Глаза Зейлан расширились:

– Ты лжешь!

– Зачем мне лгать?

– Ли сказал, что никто не выжил.

– Ли ошибается, – сказал Ларкин, подходя к ней. – Может быть, он был ранен в результате нападения или напился после атаки так, что не помнит, но ты была не единственной. Однако село было настолько разрушено, что люди не смогли остаться. Кори и двое других наших людей перевезли их в Аскану, снабдив мешком золота.

Зейлан почувствовала, как в горле образовался огромный ком. Она не могла поверить в то, что услышала. Все эти годы девушка думала, что все, кого она знала, погибли в пожарах и боях.

– Ты сказал, что я похожа на свою мать, она была?..

– Нет, – Ларкин, не дав ей закончить фразу, с сожалением покачал головой. – Среди выживших ее не было. И твоего отца – тоже. Я нашел твоих родителей в вашей хижине. Эльва загнала их в угол. Твой отец уже был мертв, а мать – еще жива. Эльву я убил, но ей уже ничем нельзя было помочь.

– Значит, ты оставил ее умирать? – Зейлан с трудом узнала собственный голос. Дрожащий и ломкий, он охрип от слез, которые горели в ее глазах. Девушка не хотела, чтобы Ларкин их видел, но отвернуться не могла – пока нет. Зейлан нужно было узнать, что случилось с ее матерью.

Ларкин сглотнул.

– Нет, я убил ее.

– Что ты сделал?

– Ты можешь думать об этом все, что хочешь, но твоя мать страдала, и если бы я этого не сделал, она, вероятно, еще два, три, а может, и намного больше часов лежала рядом с телом твоего отца, ожидая, когда яд эльвы убьет ее, – твердо сказал Ларкин. – Я оказал ей услугу. Это не компенсирует мою ошибку, но я хотел, чтобы ты знала. Мне очень жаль.