— И ты решил, что у нас хватит денег купить корпорацию Хакманов?

— Ха! Нет, конечно! Я один такой кус не потяну. А вот в компании со Стокманнами и Мехелином — вполне.

— И что нам тогда достанется от пирога Хакманов? Кости и хвосты?

— Да. Пока мы невеликая сила. Но даже так нам достанется усадьба «Летний берег» (Kesäranta) в Гельсингфорсе. И тут же, в столице, малый механический и металлургический завод. А также доля в вагоностроительном заводе Таммерфоса. И шесть тысяч гектаров земли вокруг деревни Оутокумпу, что в Куопиосской губернии.

— А зачем нам усадьба?

— Чтобы было где жить в столице! Не у родственников же жить постоянно. Ты её, усадьбу эту, ещё не видел! Спорим на сто марок, что она тебе понравится! — и ухмыляющийся дед протянул мне руку для пожатия.

— Да ну тебя, — спрятал я свои руки за спину. — С тобой спорить — себе дороже выходит. И когда у тебя появятся деньги на электростанцию?

— Летом точно начнём строительство. Сейчас-то, зимой, какой помпо строить будет! А Мехелин тебе в подарок к окончанию лицея подарит проект станции. Он уже отправил людей, чтобы они, пока река замерзла, промерили всё и посчитали. Так что смотри, не подведи меня, закончи лицей хорошо.

— За это можешь не волноваться, — успокоил я деда. — Но, раз ты своё обещание нарушил, то…

— Матти! Мне кажется или ты решил своему деду условия ставить? Глупый мальчишка! — зло ощерился на меня дед Кауко.

Но я своего родственника уже знал как облупленного и не обратил внимания на его выпад.

— Да! Именно! Условия! Я ведь теперь имею доступ к финансовым документам нашей корпорации. И оказывается, большую часть её доходов составляют отчисления по патентам моих изобретений.

— Но мы же семья, Матти! Клан! Эмма, двери закрой! У меня с внуком серьёзный разговор! — рявкнул он на мою матушку, решившую узнать кто здесь ругается.

Маман испуганно глянула на меня, но возразить свёкру не посмела и тихо закрыла за собой дверь. Причем, я был уверен на сто процентов, что она притаилась за стенкой, чтобы подслушать, о чем мы здесь так громко разговариваем.

— Так я именно про это и говорю, деда. Ты же своими обещаниями и их невыполнениями подталкиваешь меня к тому, чтобы я по достижению совершеннолетия забрал из клана свою долю и все мои патенты.

— Ну… ты… — просипел дед и пошёл красными пятнами. — Решил вывернуть куртку наизнанку? — приложил он меня финской поговоркой, обвинив в измене семейному делу.

— А я не хочу быть той коровой, которую пока выгодно доить, а не резать, — ответил я тоже народной мудростью. — Твоё завещание это хорошо! Но я один из младших в клане. А решат оспорить мои дяди и отец твое решение когда тебя не станет? И что мне делать?

— Я тебе всё в руки передам, как только ты достигнешь возраста!

— А если ты помрёшь завтра? Тебе же уже за семьдесят! Ты же сам меня постоянно поучал, что лучше плотва в кадке, чем щука в озере. Тем более, я много от тебя и не хотел, а ты даже не дал мне договорить.

— Так, стоп, — дед Кауко потёр ладонями лицо. — Ты прав. Извини. Так что ты хотел?

— Запиши на моё имя эту усадьбу и те гектары земли. И будем в расчёте.

— Пфф, а я себе уже надумал. Ты не поверишь, я так и собирался сделать, — соврал мне дед, а я сделал вид, что поверил ему.

……

Рождественские вакации слились в один день. Сначала зимние пионерские игры, приезд других отрядов со всей страны. Организация их проживания, питания и участия в соревнованиях полностью съели всё свободное время, несмотря на активную помощь моей старой гвардии.

В этом году пришлось отказаться от сладких призов, потому что дед, сам того не ведая, привёз не обычные конфеты, а «сальмиакки» от Карла Фацера. Выглядели они как простые конфеты, а на вкус оказались гадость — гадостью. Первой их попробовала бабушка Ютта.

— Тьфу, тьфу, эээ, фу! Старый! Митя виттуа? Что ты мне подсунул? Отравить меня хочешь? Небось и молодку себе в городе уже сыскал, — не на шутку разозлилась бабуля и ухватив скалку двинулась к деду, чтобы покарать.

— Мама, погоди, — дорогу ей заступил мой батя. — Что случилось? Может, тебе плохая конфета попалась?

— На! Сам попробуй! — сунула она ему под нос чёрную конфету.

— Ладно, — согласился отец и с опаской сунул в рот это лакомство. — Тьфу! — выплюнул он его через пару секунд. — Это что за гадость? Ты это детям привёз? Ну ты и лаардипэрсэ. Ты то сам их пробовал когда брал? А?

В общем, деда немного поколотили и заставили съесть одну конфету. Но он так и не смог продержать её во рту дольше десяти секунд. Естественно, что все обитатели дома, включая и меня, попробовали эту необычную конфету на вкус. Ощущения от неё были такие, будто я влил себе в рот столовую ложку нашатыря. Бррр. Фу. А вот матушке вкус конфеты, наоборот, понравился. Хотя, может она и притворялась?

— Ну я ему устрою! Этот швейцарец у меня попляшет! Это же надо, такую гадость подсунуть! Я же просил у него «лисички» или тянучки «кис-кис». А он ещё хотел войти долей в наше со Стокманнами производство «саамского льда», — вываливал на меня свои возмущения дедуля на следующий день после инцидента.

— Так и соглашайся. Станешь его компаньоном — сможешь потребовать прекратить выпуск этой гадости. А торговая война ни к чему хорошему не приведёт. Тем более, что у нас сейчас, по твоим заверениям, просто нет денег.