«Я не могу его найти».

«Умная ведьма не может найти колодец, который использует уже много дней? Наверное, Таклит надо называть тебя Глупой ведьмой?» – произнесла она, как всегда коротко фыркнув.

И тут во мне что-то сорвалось.

«А может, это мне надо звать тебя Ленивой Таклит? – заорала я хриплым от жажды и песка голосом. – А меня станем называть как есть… Изможденной ведьмой, голодной, реально задолбавшейся? Или как насчет коротко и просто – рабской ведьмой?!»

Таклит сощурилась.

«Ты злишься».

«Да, черт возьми! Ты заставляешь меня готовить, разводить огонь, собирать навоз, таскать этих твоих козлов на целые мили, чтобы найти где им пастись, и слышу ли я хотя бы обычное «спасибо» в ответ? Если бы! Ты просто просиживаешь задницу и наслаждаешься видом, пока я гну спину на жаре и жду, пока ты снизойдешь для того, чтобы научить меня хоть чему-нибудь, что, черт подери, окупит все мои труды!» – И я умолкла, задыхаясь от крика, ведь на самом деле мне хотелось разве что расплакаться от усталости и разочарования.

Сперва Таклит ничего не сказала. Я была уже готова собрать вещи и поймать следующий караван, куда бы он ни шел, лишь бы убраться от нее подальше. Наконец Таклит заговорила, тихо и мягко, совсем не так, как обычно со мной общалась.

«Где ты услышала имя Благословенной Таклит?»

«Я слышала о тебе много лет назад. От ведьмы, у которой училась во Франции. А потом в Америке, от еще одной, которая знала человека, что встречал тебя».

«И они рассказали тебе, что означает это имя?»

Я пожала плечами, слишком вымотанная для таких игр.

«Что ты Величайшая среди живущих ведьм, что ты обладаешь самой могущественной магией, что…»

«Они рассказали тебе, что слово «Таклит» переводится с берберского как «рабыня»?»

Я была поражена.

«Нет. Такого мне не говорили».

Таклит безо всяких усилий поднялась и воткнула посох в камень, а потом пристально посмотрела на меня.

«Думаешь, ты первая? Думаешь, сюда не приходили другие, жаждущие украсть мудрость и магию Благословенной Таклит?»

Я открыла было рот, но она заткнула меня, махнув рукой.

«Я всем отказала. И тебя бы тоже отправила обратно в Пустыни Мертвых, шагать и шагать, пока тебя не высушит солнце».

«Но ты этого не сделала».

«В тебе уже столько магии. Магии стихий. Таклит увидела ее и сразу поняла, что она… другая. О тебе шептали, чем ты можешь стать, чем должна стать, но ты не готова».

Таклит умолкла. Я надеялась, что она объяснит свои слова, однако не осмеливалась задавать вопросы. Так она точно тут же уйдет в себя, это я знала наверняка.

«Ни один человек не сумет ничему научиться, будучи окутанным собственной спесью, – наконец продолжила Таклит. – Ни мудрость, ни умения, ни слова магии не тронут душу, если держаться прямо, гордо, важно. – Она ткнула в меня длинным костлявым пальцем. – Ты пришла сюда, и твоя умность была подобна серебряному доспеху. Обучиться могут лишь смиренные. А теперь, – Таклит подняла ладонь самым красноречивым жестом, – теперь ты опустилась ниже. Как и я когда-то. Теперь ты готова учиться».

И только тогда мы начали.

Конечно, мне по-прежнему приходилось подметать шатер, ухаживать за животными и готовить лепешки, однако выполняла я эти задания лишь между занятиями. Теперь я делала все охотно и быстро, лишь бы успеть выучить больше. Первые уроки проходили по ночам – Таклит хотела, чтобы я поняла звезды. Мы сидели на камнях, и она показывала посохом, куда смотреть, называла берберские имена созвездий и планет, а потом проверяла, как я запомнила. Таклит объясняла, как пустынные кочевники ориентируются по звездам и как туарегские ведьмы, такие, как она сама, проводят определенные ритуалы и произносят определенные заклинания только под ночным небом в правильном, самом благоприятном положении. Неудивительно, что Таклит оказалась весьма жесткой учительницей. Она могла меня облаять, если я неправильно отвечала на ее вопросы, или высмеять, если я говорила что-то, по ее мнению, глупое. Она заставляла меня раз за разом повторять названия звезд в нужном порядке, даже когда я разводила огонь или выбивала коврики. Наконец, после долгих ночей, полных сомнений и неудачных попыток, мне удалось назвать все звезды правильно. Мы сидели у костра, и я перечислила их все, каждое имя каждой звезды. Я была крайне довольна собой, но если бы ожидала похвалы от Таклит, то осталась бы разочарована. Таклит только фыркнула, а потом кивнула и принялась за еду.

На следующее утро она совершенно неожиданно подарила мне посох. Чуть короче, чем у нее самой – конечно же! – и не так искусно украшенный, но выполненный из гладкой и красивой древесины золотистого цвета. Я понятия не имела, где Таклит его взяла, и прекрасно понимала, что спрашивать нельзя.

«Он твой», – сунула мне этот посох Таклит.

Я только открыла рот, чтобы ее поблагодарить, но не успела произнести ни слова. Я даже не сообразила, что происходит – Таклит замахнулась на меня собственным посохом. Я машинально выставила вперед свой, но удар был такой силы, что грохот столкновения дерева о дерево отдался в моих руках болью.

«Зачем это?» – охнула я.

«Если у тебя есть вещь, надо знать, как ей пользоваться», – как бы объяснила Таклит.

«С ума сошла? Я не умею драться».

Но Таклит была не в настроении разговаривать. Она бросилась на меня, держа посох над головой. Я нырнула влево и тут же услышала, как он просвистел в воздухе и врезался в землю. Перекатившись по песку, я как можно скорее поднялась на ноги, но тут же получила посохом по спине и, вскрикнув, упала.

«Вставай!» – велела Таклит, не замирая ни на мгновение, продолжая двигаться и взмахивать посохом так, что я не могла предсказать ее следующий ход.

Я пыталась повернуться к ней лицом, ориентируясь на звук колокольчиков вокруг ее лодыжки, которые позвякивали при каждом прыжке, однако Таклит оказалась слишком шустрой. Изящно крутанувшись, она врезала жесткой деревяшкой мне под колени, и я вновь рухнула на землю, уронив собственный посох на песок. Таклит уставилась на меня сверху вниз.

«Ты медленная. Ты должна стать быстрее».

И мы продолжили тренироваться, денно и нощно, пока мои конечности не раскрасились психоделической картиной из синяков, а мышцы не заболели от бесконечных прыжков, поворотов и попыток уклониться от безжалостных ударов. Таклит была беспощадна. Она никогда не упускала возможность подловить меня и как следует приложить – безвредно, но болезненно, – и излюбленным местом были лодыжки. Как только мне начинало казаться, что я освоила хоть какие-то приемы защиты, Таклит меняла тактику и находила новый способ меня бить. Половину времени я почти ничего не видела из-за заливающего глаза пота и ничего не соображала от невероятной жары. В конце концов, именно смесь гнева и отчаяния заставила меня просто-напросто броситься на саму Таклит. Я заметила крошечную брешь и ломанулась вперед, яростно размахивая посохом, не обращая внимания на жгучую боль от ударов по костяшками или голеням, пока все-таки не застала Таклит врасплох. Я поднажала еще, крича Богиня знает что, пока Таклит не потеряла равновесие и не упала. Теперь настал мой черед смотреть на нее сверху вниз, и я направила посох ей в горло, задыхаясь, как спринтер.